Правда, это средство действует не всегда. Но разве насто-
ящие лекарства действуют всегда обязательно целительно? Вы
вот думаете, что доктор должен лечить. А больной считает, что
раз доктор пришел и осмотрел больного, то лечение уже нача-
лось. Я, по крайней мере, всегда так думаю. Уж один факт
прихода врача есть начало лечения. И не могу рассуждать
иначе. Не умею представлять себе доктора нелечащим, хотя
рассудок и долбит одно и то же, - что не всякий доктор умеет
хорошо лечить и что не всякий хорошо умеющий лечить дей-
ствительно в данном случае приступил к лечению. Раз доктор,
значит - баста! Лечение началось.
с) Однажды, гуляя по плохой дороге в поле с одной осо-
бой, я развивают сложную аргументацию по одному тонкому
276
длодофскому вопросу. Я был в большом удивлении, когда
дру среди обычною философского диалога, моя спутница
перебила меня замечанием: <Если вы хотите, чтобы ваши ар-
гументы имели вес, то, пожалуйста, не спотыкайтесь по доро-
ге> Я был удивлен, но тотчас же вспомнил, как однажды, в
старое время, на одном заседании Психологического общест-
ва в Москве, во время возражений одного крупного русского
философа на доклад другого, тоже известного мыслителя, у
первого все время дело не клеилось с галстухом. Возражавший
философ все время его как-то мял, загибал, пристегивал,
перестегивал, а он все его не слушался и не сидел на месте.
Я вспомнил, что этот философ не только провалился со свои-
ми возражениями, но что и до сих пор я не могу ему простить
его непослушного галстуха. От этого галстуха философия его
значительно поблекла для меня, - кажется, навсегда. Теперь
мне понятно, что это было подлинно мифическим восприяти-
ем и возражений философа, и его неудачного галстуха, и его
самого. Тут можно вспомнить, как у Достоевского в <Братьях
Карамазовых> Петр Александрович Миусов рассказывал
Ф. П. Карамазову о том, что в одном житии из Четьих-Миней
один мученик, когда отрубили ему голову, встал, поднял свою
голову и <любезно ее лобызаше>. Ф. П. Карамазов говорит:
<Правда, вы не мне рассказывали; но вы рассказывали в ком-
пании, где и я находился, четвертого года это дело было. Я по-
тому и упомянул, что рассказом сим смешливым вы потряши
мою веру, Петр Александрович. Вы не знали о сем, не ведали, а
я вернулся домой с потрясенной верой и с тех пор все более и
более сотрясаюсь. Да, Петр Александрович, вы великого паде-
ния были причиной. Это уж не Дидерот-с!> И когда Миусов
говорит: <Мало ли что болтается за обедом... Мы тогда обеда-
ли>... то Карамазов резонно отвечает: <Да, вот вы тогда обеда-
ли, а я вот веру-то и потерял!> Действительно, только очень
абстрактное представление об анекдоте или вообще о челове-
ческом высказывании может приходить к выводу, что это про-
сто слова и слова. Это - часто кошмарные слова, а действие
их вполне мифично и магично.
d) Говорят, что насморк получается от простуды. Не знаю.
Может быть, так. Но что самая простуда получается от плохо-
го настроения, от какой-нибудь неприятности или несчас-
тия - это я испытывал много раз. Обыкновенно, когда начи-
нают прогонять со службы, тут же и простужаешься. Бывает,
что одновременно тут же вытянут кошелек в трамвае или на-
чнет нарывать уколотый палец. Больше всего повредила в
277
оценке этих восприятий наша традиционная абстрактно-ме-
тафизическая психология. Говорят, что психическое не зани-
мает места, что оно непротяженно. Ну, как же это может
быть? Я, да и всякий другой, совершенно отчетливо различаю
тупую боль от острой, режущую от колющей, ломоту от укола и
т. д. и т.д. Головная боль начинается в одном месте и ползет в
другое. Она начинается, например, в затылке, потом подни-
мается к темени, переходит на лоб и затихает где-то в глубине
глазных впадин. Скажут: надо отличать ощущение боли от со-
ответствующего физиологического процесса. Ползет не ощуще-
ние, а соответствующий физиологический процесс. Хорошо,
но что же болит у меня - ощущение боли, раздражение боли
или еще что-нибудь? Конечно, не ощущение болит и не раз-
дражение болит, а болит просто голова. И идет по голове не
что иное, как сама боль. Вы, вероятно, скажете также, что
душа не может уходить в пятки. Что касается меня, то -
увы! - слишком много раз душа у меня действительно уходи-
ла в пятки, чтобы я принимал это за метафору или за ложь.
Хоть убейте, чувствую иной раз душу именно в пятках. Даже
знаю, по каким путям в организме она устремляется в пятки.
Если вам это не понятно, - ничего не поделаешь. Не все же
всем одинаково понятно. Иным не понятно, что половые
члены есть нечто совершенно несравнимое с прочими члена-
ми. хотя. в сущности, это ясно всякому точно так же. как и то.
что евреи совершенно ни с чем не сравнимая нация и женщи-
на - несравнимое с мужчиной существо, хотя просветитель-
ский либерализм и долбит свой вырожденческий миф о всеоб-
шем равенстве и равноправии. Также оспаривали многие,
когда я говорил о существовании определенной высоты в зву-
ках и голосах, раздающихся в душе. Прежде всего - об этих
самых голосах. - Напрасно думают, что тут только иносказа-
ние. Когда я испытываю колебание и какие-то две мысли бо-
рются во мне, - вовсе не во мне тут дело. Мое дело сводится
тут только к самому выбору. Но я никогда не поверю, чтобы
борющиеся голоса во мне были тоже мною же. Это, несо-
мненно, какие-то особые существа, самостоятельные и неза-
висимые от меня, которые по своей собственной воле всели-
лись в меня и подняли в душе моей спор и шум. В гоголевском
<Ревизоре> почтмейстер, распечатавши письмо Хлестакова,
так описывает свое состояние:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87