Совершенно очевидно,
единственная разница между нами заключалась в том, что в жизни мне встре
тился такой удивительный человек, как мой наставник. Однако Батис раздел
ял распространенное мнение о том, что книги являются неким противоядием
от искушений плоти, а потому был убежден, что наши желания не имеют ничего
общего.
Вероятно, более всего его смущал тот факт, что я не оспаривал его прав на о
бладание Анерис. Если бы мне пришло в голову сделать это, нам бы пришлось н
ачать настоящее пиратское сражение, и вот тогда его натура оказалась бы
на привычной для него территории. Но я никогда бы не стал оспаривать у нег
о право на вагину. Я хотел, чтобы он понял нечто большее и гораздо более ва
жное: наши враги не были животными. Человек более сообразительный непрем
енно бы осознал, что эта мысль опасна для его интересов, так как неизбежно
сближала меня с Анерис. Но он этого не понимал. Примитивные мозги Батиса
Каффа воспринимали очевидность происходящего, но вместо просветления
это вызывало у него полный ступор сознания. Отвергая идею в целом, этот ч
еловек был не способен осмыслить ту ее часть, которая непосредственно за
трагивала его жизнь. Вместо ответа он поворачивался спиной и делал вид, ч
то проблемы не существует.
Дело было в том, что теперь Кафф находился в двойном кольце осады: снаруж
и маяка и внутри него. И не то чтобы Батис, Батис Кафф, был не способен понят
ь происходящее. Просто у него не было ни желания, ни возможности взгляну
ть на нашу жизнь по-иному. Он по-своему приспособился к обитанию на остро
ве. Кафф обладал примитивными моральными устоями и не был убийцей. Или не
хотел им быть. На протяжении этих дней Батис чаще обычного повторял свою
историю об итальянце, которого сочли содомитом, или наоборот. И это был не
простой анекдот, а обрывок прошлого, о котором я ничего не знал, несчастны
й случай, непредумышленное убийство, его более или менее осознанные дейс
твия, которые превратили его в парию общества.
Возможно, именно так, скрываясь от правосудия, он попал на остров. Это мен
я не волновало. В конце концов, решать вопрос о том, был ли Батис хорошим ил
и дурным человеком, я не собирался. На маяк попадали лишь те, кому приходи
лось от чего-нибудь скрываться, Ц мой собственный опыт подтверждал это.
Оказавшись здесь, Кафф был вынужден найти в этом безумии какой-то смысл и
предпочел взять за точку отсчета ночи, а не дни. Он представил противника
зверем, увидев в нем только чудовище, не смог понять существовавшего кон
фликта и встал на путь варварства. Парадокс состоял в том, что его точка зр
ения сохранялась, несмотря на всю ее ущербность. Борьба за жизнь заставл
яла забыть обо всем. Ужасная опасность вынуждала нас подождать с обсужд
ением идей, которые казались Каффу абсурдными. Как только железная логик
а Батиса укрепилась, каждый новый штурм лишь делал ее несокрушимее. Стра
х, внушаемый омохитхами, был его надежным союзником. Чем ближе они подсту
пали к маяку, тем больше возникало аргументов в его пользу. Чем яростнее
оказывались атаки, тем меньше сил оставалось на рассуждения о противни
ках.
Однако я не обязан был следовать за ним. В сущности, это являлось единств
енным проявлением свободы моей личности, которое было доступно мне там,
на маяке. И если бы обстоятельства доказали, что наши противники не были
простыми хищниками, порядок жизни, установленный Батисом, взорвался бы с
силой, значительно большей, чем та, которую скрывают все арсеналы Европы
. Это стало ясно немного позднее. А в те дни я видел перед собой только Бати
са Каффа, который был не в состоянии рассуждать здраво. Ну кому могло прий
ти в голову отказываться изменить свою точку зрения, когда от нашего взг
ляда на противника зависели наша жизнь и будущее?

13

Это был самый заурядный день, просто еще один день на маяке. Утро наполнил
о наши сердца предчувствиями. ТемноЦ серые пузатые облака ползли по не
бу. Каждое из них словно не желало дотрагиваться до своих собратьев, и они
образовывали на небе странную мозаику Ц небосклон от этого казался еще
необъятнее. За облаками виднелся розоватый тюль рассветного неба, подсв
еченный матовым солнцем. Невидимые руки унесли двуствольное ружье с пл
яжа. Я провел большую часть утра в размышлениях о том, что бы это могло озн
ачать. Но ни к какому выводу так и не пришел. Что это было: акт доброй воли ил
и выражение враждебных намерений?
Мне показалось, что на протяжении следующих ночей активность омохитхов
снизилась. Мы их не видели, хотя ощущали их присутствие и слышали, как они
шептались между собой. Но когда мы зажигали прожекторы, они уходили от б
орьбы. Самым ярким доказательством изменения в их поведении было то, что
Батис за это время не выстрелил ни разу.
Существовала ли какая-нибудь связь между спадом их агрессивности и исче
знувшим ружьем? Был ли этот факт реальностью или лишь отражением желания
, подталкиваемого надеждой? Настроение мое упало: проведи я в этих размы
шлениях хоть тысячу лет, мне никогда не удастся прийти к окончательному
выводу. У меня не было уверенности ни в чем.
Погруженный в свои мысли, я пошел прогуляться к источнику, покуривая сиг
арету. Там я встретил Батиса, который был занят своими бесполезными и сме
хотворными делами. Он работал, чтобы не думать, как обычно, и это мешало ем
у понять, что подобные жалкие действия были нелепы. Выглядел Кафф ужасно.
Казалось, он провел ночь, не раздеваясь. Я угостил его сигаретой, чтобы уст
ановить некое подобие нормальных человеческих отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68