Порой, когда солнце садилось, я пытался нести караул на балк
оне, но засыпал среди винных паров. К утру мои пальцы становились темно-ли
ловыми. А указательный палец чуть было не пришлось ампутировать, потому
что он всю ночь пролежал на железном курке. Я жил только благодаря тому, ч
то омохитхи старательно готовили свой последний штурм; я жил только благ
одаря тому уважению, которое мы внушили им своими выстрелами. Какое жалк
ое утешение.
Однако опьянение имело больше преимуществ, чем недостатков. Самое главн
ое Ц ощущение того, что я уже не так сильно желал Анерис. С этой целью я над
ел на нее черный шерстяной свитер, весь в заплатках из мешковины, чтобы н
е видеть ее ослепительную наготу. Рукава свитера, который закрывал ее до
колен, были длиннее ее рук. Не раз, когда Анерис приближалась ко мне, я нагр
аждал ее пинком, не вставая со стула.
И тем не менее прилагаемые мной усилия были тщетны. Мои издевательства н
ад ней лишь подчеркивали ложность власти, более хрупкой, чем мощь импери
и, которую защищают стены из дыма или войска оловянных солдатиков. Когда
я был слишком пьян или, возможно, слишком трезв, все мои ухищрения переста
вали действовать. Она не противилась моим домогательствам. Зачем ей был
о это делать? Чем больше я изображал, что обладаю ею безгранично, тем явств
еннее становилось мое ничтожество. Я понимал, что жил в тюрьме, где вмест
о решеток была пустыня. И если бы мне нужно было просто совокупление… Час
то еще прежде, чем овладеть ею, я разражался идиотскими рыданиями. Да, я пь
янствовал не три дня, а дольше, гораздо дольше.
В последний из этих дней, утром, Анерис отважилась разбудить меня. Она тян
ула за ногу изо всех сил, но добилась лишь того, что я приоткрыл глаза. Крыл
ья носа у меня привычно ныли из-за неумеренного употребления джина. Дыха
ние было пропитано сахаром. Не очнувшись до конца, я все-таки сообразил, ч
то мне легче не обращать на нее внимания, чем прогонять. Однако она продол
жала настаивать и вцепилась в мои волосы. Боль смешалась с яростью, и я поп
ытался ударить ее, не открывая глаз. Она увертывалась от моих ударов, тре
ща, как возбужденный телеграфный аппарат. Я швырнул бутылку в ее неясный
силуэт, потом еще одну. Наконец она скрылась в люке, а меня охватило оцепе
нение, исполненное горечи и отвращения ко всему.
Сон не шел, но и проснуться до конца мне тоже не удавалось. Сколько времен
и прошло зря? Мой мозг превратился в городскую площадь, где собралась тол
па пророков и краснобаев. Стройные мысли перемешались с банальными глу
постями, никакого порядка в этой куче не было, и я не мог отделить одни от д
ругих. Постепенно в моей голове выкристаллизовалась одна простая мысль
: у Анерис, наверное, были достаточно веские причины, чтобы беспокоить пь
яного с таким вспыльчивым характером.
Рассвет поднимался над балконом осторожно, словно солнце впервые видел
о остров. Сейчас я уже мог слышать их там, внизу, внутри маяка. Разноголосы
й хор приближался, поднимаясь по лестнице. Хуже всего мне подчинялись яз
ык и губы. Я лепетал какие-то слова, как умирающий: винтовка, ракета, цепи… Н
о не мог тронуться с места. Лишь смотрел на крышку люка, точно завороженн
ый.
Рука подняла крышку. Две золотые нашивки на рукаве. Потом показалась фур
ажка капитана с кокардой Французской республики. Затем недружелюбный в
згляд человека, который не поступается принципами, длинный и мясистый но
с в обрамлении светлых бакенбард, также очень длинных. Во рту дымилась си
гара. Когда почти все его туловище оказалось в комнате, бутылка в его карм
ане уперлась в край люка. Он отреагировал на это ревом:
Ц Техник морской сигнализации! Почему вы не отвечаете, когда вас зовут?
Что творится на этом чертовом острове? Катастрофа? Землетрясение? Я дума
л, что это не сейсмоопасная зона.
Борода цвета наждачной бумаги портила его внешность. Над синевато-серы
м бушлатом, казалось, потрудились полчища грызунов, словно капитан долг
ие годы не заходил ни в какой порт. В целом его вид наводил на мысли о дезер
тире, оставившем службу на флоте, чтобы заняться пиратством. Команда поп
ахивала хлоркой казармы или чем-то похуже. Она состояла из уроженцев кол
оний, в большинстве своем азиатов или метисов. У каждого был свой цвет кож
и, к тому же их наряд мало чем напоминал униформу, и это наводило на мысли о
войске наемников. Им не дано было понять, какое волнение вызывало во мне
их присутствие. Больше года я жил в изоляции; все мои чувства настроились
на повторение одних и тех же событий. И вдруг меня окружило множество нов
ых лиц, я слышал десятки разных голосов, на меня нахлынули забытые запахи
. Пришельцы начали рыться в моих вещах, желая утащить что-нибудь. Среди ни
х выделялся молодой человек, совсем мальчик, определенно семитской нару
жности, с черными вьющимися волосами и в очках с металлической оправой.
Мое имущество его совершенно не интересовало. На моряка он не походил да
и одет был гораздо лучше, чем остальные. Цепочка, которая исчезала в карма
шке жилета, выдавала спрятанные там часы. В чертах остальных моряков про
сматривался отпечаток постоянного бунта. У этого еврея, напротив, было к
роткое лицо человека, прочитавшего слишком много несерьезных книг. Он си
льно кашлял.
Ц С кем я разговариваю? Каков ваш чин? Ц допытывался капитан. Ц Вы немы,
ранены, больны или не понимаете меня? Как вас зовут? Отвечайте! Или вы тут с
овсем сошли с ума? Он замолчал и принюхался. Ц Откуда эта вонища? Если бы
рыбы могли потеть, то воняло бы именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68