Большинство из них не говорили ни слова и не шевелилис
ь. Некоторые тихонько что-то бормотали или хватали стоявшего рядом тов
арища за плечи, то ли начиная шуточную борьбу, то ли выражая братские чувс
тва; но и эти ни на минуту не сводили с меня глаз. Я не смог удержаться от иск
ушения и потрогал ступни малыша, который был ближе всех ко мне. Он сидел на
толстой горизонтальной ветке и болтал ногами. Стоило мне дотронуться д
о маленькой пятки, как дружный смех разнесся по лесу.
Очень скоро они совсем перестали меня бояться. Настолько, что даже стали
надоедливыми. Куда бы я ни шел, эти маленькие лысоголовые существа следо
вали за мной. Они напоминали стаи голубей, обитающих на площадях больших
городов. Оборачиваясь, я видел прямо за собой, на уровне пупка, целый кове
р круглых голов. Иногда какое-нибудь резкое движение пугало их, но малыши
отступали лишь на несколько метров. Им страшно нравилось трогать меня. С
амые дерзкие проказники щипали меня за локти и за колени, потом отбегал
и и снова нападали, смеясь своим резким, похожим на утиное кряканье, смехо
м. Стоило мне где-нибудь присесть, и сотни крошечных пальчиков принимали
сь перебирать мои волосы на затылке. Пару раз я даже дал оплеуху какому-то
озорнику. Однако потом мне самому становилось стыдно.
По правде говоря, я очень быстро к ним привык. Малышня играла вокруг маяк
а с раннего утра и до вечера. Единственная предосторожность, которую сле
довало неуклонно соблюдать, состояла в том, чтобы плотно закрывать вход
ную дверь, иначе они таскали все, что попало. Проказники заходили внутрь
и уносили со склада самые разнообразные предметы: свечи, стаканы, бумагу
, трубки, расчески, топоры и бутылки. Однажды воришка ухитрился даже утащ
ить аккордеон, который был гораздо больше его самого; мне удалось перехв
атить его, когда он убегал со своим грузом, как муравьишка с огромным зер
ном. В другой раз в их руках оказалась динамитная шашка. Кто знает, откуда
они ее только взяли. К моему ужасу, я застал их за игрой, которая напоминал
а регби: только вместо мяча у них была взрывчатка. Однако не имело смысла о
бвинять их в воровстве, потому что они даже не подозревали о значении сл
ова «кража». Если какой-нибудь предмет попадался им на глаза, это было до
статочным поводом для того, чтобы его себе присвоить. Когда я громко их ру
гал, они даже не реагировали, словно говорили: эти вещи здесь, значит, мы мо
жем их просто взять, они же ничьи. Любые попытки воспитать их, используя п
ритворные угрозы или ласки, ни к чему не приводили. И если дверь на склад е
ще можно было закрыть, то наши наружные оборонные сооружения спасти не п
редставлялось возможным. Стекляшки, обкатанные волнами, которые мы с Бат
исом воткнули в щели, привлекали их своим желтым, красноватым или зелены
м блеском. Малыши их отколупывали, чтобы сделать себе ожерелья. В один зло
счастный день они обнаружили, что веревки и жестянки возле стен предста
вляют собой великолепную игрушку. Озорники таскали их за собой, бегая то
лпой взад и вперед: всем известно, что дети подвержены стадному чувству
даже больше взрослых. Я тратил половину дня на ремонт наших укреплений. Е
сли мне удавалось застать их за какими-нибудь проказами, то я ревел, как с
трашный дракон из своей пещеры, но они уже убедились в моей безобидности
и в качестве ответа только тянули сами себя за уши двумя пальчиками. Веро
ятно, у омохитхов этот жест означал то же самое, что у нас показывать нос.

Я начал воспринимать малышей, как некий барометр насилия. Пока они здесь,
считал я, омохитхи не нападут на нас. Мне было страшно не столько за себя, с
колько за эту ребятню. Я не мог себе представить реакцию Каффа, если какие
-нибудь проказники попробовали бы открыть люк, ведущий на его этаж. Самым
большим озорником был очень некрасивый заморыш, туловище которого нап
оминало треугольник. Именно треугольник, потому что у него были очень ши
рокие плечи и удивительно узкие бедра, гораздо менее развитые, чем у его
собратьев, словно природа еще не решила, каким полом наделить это сущест
во. Его некрасивость подчеркивалась еще и тем, что он постоянно кривлялс
я; его рожица летучей мыши ни на минуту не приобретала спокойного выраже
ния. Другие малыши никогда не приближались ко мне поодиночке, они предпо
читали выступать сообща. Этот же часто шел один прямо передо мной. Малыш ч
еканил шаг, высоко поднимая локти и колени с высокомерием молодого офице
ра. Я не обращал на него внимания. Задетый моим пренебрежительным отноше
нием, он устраивался прямо возле моего уха и начинал произносить длинны
е речи. В таких случаях я брал его за плечи и разворачивал на сто восемьдес
ят градусов. Он удалялся, откуда пришел, двигаясь, словно заводная игруш
ка. Но однажды он переборщил.
Как-то вечером я сидел на скале, пытаясь зашить свитер, на котором и так не
было живого места. Малышня уже отправилась в свой подводный мир. Остался
только Треугольник. Каждое утро он появлялся первым, а каждый вечер уход
ил самым последним. Малыш стал теребить мое ухо. Я и так был не весьма иску
сным портным, а тут еще его пальчики раздражали меня. Неожиданно я почувс
твовал, что он прижался ко мне всем телом. Его руки обвили мою грудь, а ноги
обхватили бедра. Более того: он принялся сосать мочку моего уха. И, конечно
, сразу получил затрещину.
Господи, как же он плакал! Треугольник бегал с воплями, страшно подвывая.
Я было засмеялся, но тут же в этом раскаялся. Нетрудно было догадаться, что
он отличался от своих сверстников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68