Неверно было бы
утверждать, будто никто не замечал сути революции. Многие замечали ее.
Приведу в качестве примера то, что вскоре после революции писал Ф.И.
Шаляпин. В большевизм, по его словам, влилось целиком все жуткое российское
мещанство с его нестерпимой узостью и тупой самоуверенностью. И не только
мещанство, а вообще весь русский быт со всем, что в нем накопилось
отрицательного. Но суждения рядовых наблюдателей революции никогда не
принимались всерьез "мыслителями".
Я очень много писал и говорил на эту тему, оказавшись в эмиграции.
Приведу для примера лишь один небольшой отрывок из одного из моих первых
публичных выступлений в Париже. "Шла история. Люди влезали на броневики,
произносили речи, захватывали оружейные склады, телефонные станции, ставили
к стенке, стреляли, носились с шашкой наголо на коне с криками "ура" - это
неслась история. А в это время незримо, незаметно, где-то в обществе зрело
то, что я называю социологией. Ведь чтобы Чапаев мчался с шашкой и в
развевающейся бур[137] ке, должна быть канцелярия в дивизии, а в канцелярии
надо столы расставить, а за эти столы посадить людей. Нужно было бумажки
выписывать, печати ставить, штампы какие-то... И когда драматическая история
пронеслась и дым развеялся, выяснилось, что именно из этого получилось, что
именно осталось от истории. Контора осталась. История умчалась в прошлое, а
контора с ее бумажками, печатями, скукой, званиями, распределением по чинам,
волокитой, очковтирательством и прочими прелестями осталась. Надо, повторяю
и подчеркиваю, брать общество в том виде, как оно сложилось и существует на
наших глазах. И тогда будет понятно, зачем носился Чапаев с шашкой наголо:
отнюдь не для того, чтобы спасать страждущее человечество, а для того, в
частности, чтобы чиновники из аппарата всех сортов власти (ЦК, КГБ, Академии
наук, Союза писателей и т. д.) могли на персональных машинах ездить в
спецраспределители за продуктами, которых нет в обычных магазинах,
приобретать шикарные квартиры и дачи, пользоваться лучшими курортами и
достижениями медицины..."
Такие мысли я стал высказывать в печати, прожив долгую жизнь. Но я ведь
жил с ними с самой ранней юности. Я неоднократно высказывал их моим друзьям
еще до войны, в годы войны и в послевоенные годы. Они обычно соглашались со
мною. Но не придавали моим идеям никакого значения. Поговорили, и дело с
концом. Лишь бы не донес кто-либо в "органы". Да я и сам не относился к моим
идеям как к научным открытиям. Они были элементами моей внутренней жизни.
Для меня мои открытия сущности нового общества, о котором мечтали
тысячелетия, и сущности самой грандиозной в истории человечества революции
обошлись слишком дорого. Моя душа превратилась в сплошную незаживающую рану.
Страдание от этих открытий стало основным содержанием жизни.

ПРОБЛЕМА ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА
Тема диктатуры пролетариата и фактического положения рабочих в советском
обществе для нас, молодых людей моего поколения, была в высшей степени
ак[138] туальной. Большинство из нас были детьми рабочих и крестьян, а также
всякого рода мелких служащих, которые сами были выходцами из рабочих и
крестьян. Но мы не собирались идти по стопам родителей. Наши родители не
хотели, чтобы мы шли по их стопам. Уже тогда многим по опыту жизни было
хорошо известно фактическое положение рабочих.
Рабочий класс как класс в марксистском смысле слова "класс" в
коммунистическом обществе исчезает вместе с исчезновением класса
капиталистов. Остаются рабочие как особая категория людей, занятых
непосредственно физическим трудом или производящих какие-то вещи с помощью
станков, машин и других орудий труда. Население коммунистического общества,
как и всякого другого более или менее развитого общества, является
неоднородным. В нем можно различить низшие, средние и высшие слои. Рабочие
относятся к низшим слоям населения и не имеют никаких шансов в массе своей
перейти в средние и тем более в высшие слои. Отдельные представители рабочих
такой переход совершают. Положение же социального слоя рабочих в иерархии
слоев коммунистического общества остается незыблемым.
Хотя заработная плата многих рабочих выше, чем заработная плата учителей,
врачей, научных работников и других представителей средних слоев населения,
это само по себе еще ничего не говорит об уровне жизни и вообще об образе
жизни рабочих сравнительно с другими категориями граждан. Положение врача,
учителя, ученого, служащего конторы все равно предпочтительнее положения
рабочего даже с более высокой заработной платой. Если гражданин общества
имеет шансы покинуть категорию рабочего и перейти в другую социальную
категорию даже ценой некоторых потерь в оплате труда, он это, как правило,
делает. Отсюда гигантская тяга в среде рабочей молодежи к учебе, открывающей
им надежду избежать весьма неприятной участи остаться рабочими. Рабочими
становятся, как правило, те, кто не имеет возможностей лучше устроиться в
жизни, и те, у кого нет более высоких претензий к жизни. Идеология и
пропаганда всячески стремятся развить у рабочих гордость за свою принад[139]
лежность к некоему "рабочему классу" - якобы ведущему и руководящему классу
общества. Но в эти сказки уже никто не верит. Когда сын одного
высокопоставленного советского чиновника изъявил желание стать рабочим,
перепуганные родители отвезли его в психиатрическую больницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187