Но никто не воспринял мои идеи как жизненно важные, как ключевые к
пониманию реального коммунизма. А большинство вообще относилось к ним как к
специфически зиновьевской форме сатиры и юмора. Даже критические и
бунтарские умонастроения тех лет оказались адекватными натуре
коммунистического общества: поверхностными, скороспелыми, заимствованными,
дилетантскими. Сознание этого способствовало тому, что я оказался в
одиночестве и в качестве потенциального и затем актуального бунтаря.
Но вернемся к кризису. К проблеме кризисной ситуации в коммунистической
стране я тогда подходил, можно сказать, чисто "технически" или "логически".
Построив для себя абстрактное описание некоего идеального (нормального)
коммунизма, я определил кризисное состояние общества как отклонение от норм
коммунистической жизни, выходящее за некоторые экстремальные границы, причем
как отклонение от норм, обусловленное стремлением соблюдать эти нормы. В
моей абстрактной, логико-математической модели общества я мог логически
доказать, что именно следование нормам общества с необходимостью ведет к
отклонениям от этих норм. Я не был оригинален в этой общей идее: прекрасные
иллюстрации на этот счет можно найти в "Капитале" Маркса. Мое новаторство
заключалось в том, что я аналогичное явление открыл в коммунистическом
обществе и пытался строить теоретические конструкции в духе идей конца XX
века.
Разумеется, реальные процессы в Советском Союзе, приведшие к кризисной
ситуации, были неизмери[441] мо сложнее моих абстрактных моделей. Но
последние были для меня вполне достаточны, чтобы констатировать факт
приближения кризиса и рассматривать его как неизбежное следствие внутренних
закономерностей коммунизма. Коммунистическое общество потеряло в моих глазах
еще одно иллюзорное преимущество: бескризисность плановой и централизованной
организации.
На поверхности общественной жизни приближение кризисной ситуации
обнаруживалось прежде всего в идеологическом и морально-психологическом
состоянии общества.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ КРИЗИС
Для механизма идеологии мало быть огромным, сильным, всепронизывающим. Он
по своей природе должен быть абсолютным и безраздельным господином и
контролером общественного сознания. Он исключает всякие сомнения и
колебания, всякие насмешки, всякую критику, всякую конкуренцию. Кризис
идеологии состоит в том, что все это было нарушено в послесталинский период.
И до сих пор социальный статус идеологии не восстановлен.
Бесспорно то, что в порождении этого кризиса большую роль сыграли
обстоятельства внешнего порядка, среди них в первую очередь то, что в
советской пропаганде называют тлетворным влиянием Запада. На советских людей
в эти годы хлынул такой мощный поток информации о жизни на Западе, западной
культуры и западной идеологии, что огромный идеологический аппарат оказался
неспособным его контролировать. Советские люди, в особенности образованные и
привилегированные слои, испытали сильнейшее влияние Запада, какого до сих
пор в советской истории не было. Оно оказалось во многом неожиданным для
советских правящих кругов. Советские люди, выяснилось, не имели иммунитета
против такого влияния.
Но главные причины идеологического кризиса суть все-таки причины
внутреннего порядка. Не будь их, "тлетворное" влияние Запада не оказалось бы
столь значительным. Среди этих причин решающими являются [442] следующие. В
хрущевские и брежневские годы широкие слои советского населения на своем
личном опыте и на основе здравого смысла убедились в том, что никакого
райского коммунизма, какой им обещали классики марксизма, не будет. Они
поняли следующую фундаментальную истину нашей эпохи: то, что они сейчас
имеют, и есть настоящий коммунизм. Идеологическая картина советского
общества стала восприниматься людьми как вопиющая ложь, как жульническая
маскировка неприглядной реальности.
Этот процесс созревания реального коммунистического общества и обнажения
его природы совпал по времени с нарушением принципа соответствия
интеллектуального уровня руководства обществом и интеллектуального уровня
руководимого им населения. Последний вырос колоссально, а первый остался
почти тем же, что и в сталинские годы. В лице Брежнева советские люди видели
на вершине власти маразматика с непомерно раздутым тщеславием. Многие
чувствовали себя оскорбленными тем, что вынуждены подчиняться такому глупому
и аморальному руководству. Именно это чувство толкнуло лейтенанта Ильина на
покушение на Брежнева - на символ развитого социализма. Пренебрежительное и
даже презрительное отношение массы советских людей к своим руководителям
стало важным элементом идеологического состояния советского общества. Это
отношение охватило все слои общества снизу доверху. Ядовитые анекдоты на
этот счет можно было услышать в самых высших слоях общества, порою даже в
кругах, лично близких к самим высмеиваемым деятелям партии и государства.
Ничего подобного не было и не могло быть в классические сталинские годы не
только из-за страха репрессий, но также и потому, что еще не сложилось такое
вопиющее расхождение в интеллектуальном уровне руководства и общества в
целом.
В хрущевские годы и первые годы брежневского правления далее началась
всесторонняя критика сталинизма во всех слоях советского общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187