Да
и что это, - или меня за неуча принимают или насмехаются? - недоуменно
разглядывал он придворных и султана. - Ведь есть же и у них науки!"
- Там есть соколы, - продолжал ученый муж, - которые кладут по три
яйца, а из них рождаются кошки пепельного цвета. Эти зверьки необычны и
обладают умением ловить не только обыкновенных птиц, но и быстролетных
кречетов.
И еще час с серьезным видом нес он разную околесицу, а Селим
внимательно слушал и верил болтовне. Литовскому послу надоело слушать, и
мысли его были о другом. Повелено ему было добиться военной тяжбы между
султаном и московским царем, чтобы отвлечь русских от литовских рубежей.
Он думал, как лучше и осторожнее об этом сказать хункеру.
И вдруг наступило затишье. Повелитель правоверных поднял руку, и все
придворные неслышно, пятясь, удалились из оранжевого зала. Посол
переглянулся с турским вельможей, и оба они поняли друг друга. Однако
визирь не осмелился еще начать разговор со "средоточием вселенной", так
как по его глазам догадывался, что тот еще не насладился беседой о науках
и искусствах, еще не до конца поразил своей мудростью и ученостью
пришельца с Запада.
- А где фряжский художник? - спросил вдруг султан визиря. - Пусть
будет здесь и покажет нам свое мастерство!
Визирь троекратно хлопнул в ладоши, и в дверь неслышным шагом вошел
тонкий юноша с длинным лицом, обрамленным пышными каштановыми волосами. Он
держал перед собой картину.
- Приблизься и покажи, что сделал ты! - благосклонно приказал хункер.
Визирь глазами дал понять послу, пусть и гость с Запада любуется
искусством придворного художника.
Когда картину повернули к солнечному сиянию, литовского посла
потрясли сочные яркие краски и рубиновая кровь, потоки которой стекали с
отрубленной и водруженной на кол головы казненного. Искусник нарисовал
публичную казнь, которую можно было часто видеть на улицах Стамбула. На
полотне эта казнь изображалась с чудовищной подробностью. Гость невольно
закрыл глаза от ужаса. Султан же долго и с наслаждением созерцал яркие
пятна крови. Но вдруг лицо его выразило удивление и недовольство.
- Здесь, здесь! - показал он перстом на рваные кровоточащие шейные
вены. - Неверно тут! Не может так лежать мускул, после того как его
поразит острый меч!
Селим помолчал и затем сурово взглянул на художника.
- Не вижу совершенства, нет мастерства! Я научу тебя и покажу, что я
прав! - выкрикнул он, хотя художник стоял бледный, - ни жив ни мертв, - и
ни словом не обмолвился. - Приведите раба и опытного палача!
Посла потрясла страшная простота решения хункера. Не успел он
опомниться, как в зал ввели раба - красивого, рослого юношу, с
мускулистой, крепкой шеей. Следом за ним вошел палач, обнаженный до пояса,
с тяжелым мечом в руке. Раб был нем и не молил о пощаде. Или он не
понимал, что предстоит ему? У литовца стало холодно под сердцем.
- Видишь! - указал хункер на шею юноши. - А теперь смотри, что
станет, какими будут жилы! Ну, ты! - махнул пухлой рукой палачу хункер.
Тот быстро схватил раба за голову и склонил ее, а затем, отступив на
шаг, проворно взмахнул мечом, и в мгновение ока прекрасная, только что
сверкавшая скорбными глазами голова отскочила от туловища. Палач поднял ее
и показал присутствующим. Ноздри султана затрепетали от восторга.
Улыбаясь, он сказал художнику:
- Смотри, смотри, как течет кровь из жил и как свернулись мускулы.
Вот как надо писать на картине! Всегда показывай истину! - хункер тянулся
к голове, глаза которой уже начали меркнуть. Он жадно принюхался к запаху
крови. Литовцу показалось, что уши раба еще слышат, что глаза его видят, -
так глубока и безмерна была печаль, которая еще светилась в них.
- Теперь видишь, чем грешит твое изображение! - сказал поучительно
султан.
Посол тяжело дышал, его мутило, но он превозмог слабость и сказал
хункеру:
- Ты - истинно мудрейший из царей и величайший знаток искусства!
Теперь я вижу, сколь велики твои знания!
Селим скосил глаза на визиря.
- Уведи их! - кивнул он в сторону художника и палача.
В зале еще дымилась теплая кровь, сгустками застывшая на пестром
бухарском ковре, не обращая внимания на все это, султан спокойным голосом
предложил литовцу:
- А теперь поговорим о деле!
Посол низко склонился перед хункером и снова помахал перед собою:
- Мой король, а ваш брат повелел мне припасть к стопам вашего величия
и пожелать вам здоровья.
Султан благосклонно спросил:
- Как чувствует себя наш брат и друг? Мы всегда думаем о нем и муллам
наказали возносить молитвы за него.
Посол поклонился:
- Хвала премудрому, виват великому, благодарствую и счастлив
поведать, что король радуется верной дружбе и печалится лишь тогда, когда
московиты становятся дерзкими и неучтивыми!
- Я покончу с их дерзостью. Так велит мне аллах и пророк наш! -
блеснув глазами решительно сказал хункер. - Я повелел воинам нашим
положить предел проискам московского царя!
Посол повеселел. Избегая ступить на пятно крови, он поближе
придвинулся к султану и озабоченно воскликнул:
- Можно ли позволить так беспокоить себя из-за русских холопов?
Король, брат твой, огорчен, что караванные дороги с Запада на Восток
перехвачены московитами в Астрахани...
Селим величественно подбоченился и самоуверенно сказал:
- Астрахань будет наша. Это истинно, как солнце на небе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48