Чок!
Один за другим опускались верблюды, и караванщики быстро разгружали
кладь. Из своего паланкина выбрался толстый купец в халате, шитом золотом,
и шароварах малинового бархата, в зеленых сапогах из ослиной кожи с
загнутыми носками. Важно переваливаясь, он, не торопясь, пошел в тень. За
ним потянулись другие купцы.
Ермак приготовил аркан. Эх, только размахнуться и захлестнуть жирную
шею купца! Казачьи кони нетерпеливо перебирали ногами, тут бы и...
Но в эту самую минуту, поднимая пыль, к роднику "Сасык-оба" вынеслась
на рысях казачья сотня. Впереди на черном коне-звере показался Андрей
Бзыга в красном чекмене.
"Опередил, и тут опередил!" - раздраженно подумал Ермак и, оборотясь
к станичникам крикнул:
- За мной браты!
Ногайцы пали на колени и, подняв вверх руки, заголосили на разные
лады:
- Алла! Алла!
Жирный купец в малиновых шароварах, низко приседая, залопотал.
Бзыга подбоченясь, сощурил зеленоватые глаза и сказал важно:
- Ага, послы ногайские к царю следуют...
Купцы униженно били лбами в землю. Стражники побросали копья и,
опустившись на колени, завопили:
- Господин будь милостлив! Мы подневольные!
Тут и Ермак сорвался и вынесся из укрытия на разгоряченном коне. Его
дончак злобно заржал, поднялся на дыбы, готовясь растоптать врага. Но
Бзыга вымахнул сабельку, синим огоньком блеснула полоска булата.
Не трожь! - багровея, закричал он Ермаку. - Не видишь, послы едут на
Русь! Царь задирать не велел.
Глаза атамана потемнели, прочел в них Ермак непримиримую ненависть.
Гроза скрипнул зубами и сказал хмуро:
- Опять ты, атаман, поперек нашей дороги стал!
- Говоришь много! Гляди, пожалеешь! - пригрозил Бзыга.
Ермак оглянулся на своих. Крепкие, загорелые, они, как дубы, вросли в
седла. Вояки! Гляди, рука Богдашки Брязги крепко сжимает рукоять сабли. Но
он и товарищи притихли, опустили глаза в землю. Укротил их всех окрик
атамана - сильна его власть!
Степенно и твердо сказал Ермак атаману:
- Чую, не послы это, а переговорщики из Астрахани едут челом бить
Касим-паше.
- Не твое дело! - властно сказал атаман. - Я тут набольший из вас и
мне только положено знать обо всем... Эй, купцы, к вам мое слово! - Бзыга
спрыгнул с коня, подошел к седобородому и стал с ним вести речь
по-ногайски.
Ермак и его втага свернули в строну. В караване опять началось
обычное оживление: почуяли астраханцы свою руку. По приказу седобородого,
на ковыль раскинули мягкий, пушистый бухарский ковер. На него разостлали
дастархан, слуги принесли медные кумганы, расставили серебряные чаши.
Налили свежего кумысу, положили салмы, баранины, круту. У колодца зажгли
костры и стали жарить на углях баранину.
Высокий сухой старик, с бородой, слегка подкрашенной хной,
величественно уселся на подброшенную слугой подушку. Его зеленый халат из
тяжелой парчи переливался на солнце серебром. Астраханский посол поднял
руку, и слуга проворно положил рядом с ним вторую подушку. Старик
пригласил Бзыгу сесть рядом с ним. Атаман, не задумываясь, по-татарски
подобрал под себя ноги и чванливо уперся в бока. Рядом с ним расселись
другие купцы, и началось обжорство.
От костров по степи тянулся сизый дым. Казаки теснились к Ермаку, а
сами, глядя на повадки атамана, думали горькую думу: "Продал нас Андрей,
продал!", Ермак еле сдержал себя. "Эх, налететь да переведаться саблей с
Бзыгой в чистом поле! Да никто не поможет и осудят еще: во тьме бродят
станичники, и для них святее нет приказа атамана!"
Между тем по гортанному окрику седобородого купца карамбаши развернул
перед Бзыгой большой тюк. И сказал старик атаману:
- Бери, ты достоин этого!
Цветным каскадом запестрели перед Бзыгой кашемировые шали, алые
шелка, бухарские ткани, которым цены нет! Развернул карамбаши другой
мешок, - высыпались цветные сапоги с окованными серебром закаблучьями
высокими загнутыми носами. Распахнул третий тюк, - гляди, любуйся,
выбирай! Тут и синие чекмени с перехватом в пояснице, и пояса цветные, и
халаты пестрые. Сколько богатств заиграло для алчного глаза атамана!
Заслоняя грудью сокровища, толстый купец осторожно разложил кожаный
складень, и на черном бархате заблестели алмазы, яхонты и бирюза.
Бзыга крякнул, потянулся и заграбастал горсть драгоценных камней.
Купец не рассердился, только ниже склонил голову и хитро улыбнулся, а
потом льстиво заговорил по-ногайски...
Не было сил смотреть на казачий позор. Все нутро бушевало у Ермака,
сжал он плеть и огрел своего коня.
- Эй, браты мои, ей, честные станичники, прочь отсюда! За мной!
Застучали копыта, поднялась пыль, унеслись казаки. Пошли дороги
степные, неотмеченные, только сухой ковыль шуршал да ящерки из-под копыт
разбегались. Ветер охладил лица, немного успокоилась кровь, и тогда
остановились станичники и стали совет держать, как быть?
Гроза смахнул шапку-трухменку, и ветер заиграл темными волосами на
его голове. Казак поклонился рыцарству:
- Браты-казаки, не выроет Касим-паша канавы, не соединит Дон с
Волгой-рекой. Придется идти орде степью. И, как только тронутся янычары,
татары, запалим все кругом: и сухой ковыль, и камыши; засыплем колодцы.
Пусть идет он черной пустыней, а за ним следом смерть тащится!
- Умен ты, Гроза! - похвалил Ермак. - Ну, а ты, Кольцо, что скажешь?
- И я так думаю. И будем мы, браты, бить ордынцев и турок, бить
смертным боем, рубать так, чтобы во веки веков не забывалось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48