Пашем пашню мы в глухую ночь,
Собираем хлеб не сеямши,
Не цепом молотим - слегою
По дворянским по головушкам,
Да по спинам по купеческим...
Хорошо пела женщина! И откуда только у нее взялись удаль и печаль в
песне? И жаловалась, и кручинилась, и радовалась она. Закончла и
засмеялась:
- И как после этого моим братцам на Волге не гулять. Эх вы, мои
родные, оставайтесь тут..
- Нет! - решительно отказался Ермак. - Не до гульбы нам теперь,
матка. Собирайся, братцы! - обратился он к станичникам. - Пора в путь. Ну,
хозяюшка, показывай дорожку!
Василиса вывела казаков на тайную тропку и медленно, нараспев, стала
объяснять:
- Держитесь овражинок, там и дубнянок и орешинка, чуть что, укроетесь
от вражьего глаза. Все идите и идите, не теряя Волгу, а там доберетесь и
до перевоза. Оттуда рукой подать до Астрахани. Дед Влас на пароме вас
доставит.
Казаки распрощались с женкой. Долго она стояла на заросшей тропинке и
смотрела, как покачивались ветки тальника.
- Эх! - мечтательно вздохнула Василиса: - Было бы мне годков на пять
помене, пошла бы за ним! Сладок, кучерявая борода! - она повернулась и
нехотя побрела к скрытому куреню.
Между тем, казаки забились с конями в самую глушь и отлеживались там
до вечера. Время тянулось медленно. Чайки с криком носились над поймой;
одолевали комары, но, несмотря на жгучий зуд от укусов, казаки, внимая
голосам птиц, тихому шелесту тальника и еле уловимым шорохам, которые
производили осторожные звери, покойно мыслили о своем. "Эх, бабы, русские
бабы, везде вы одинаковы, стосковались до доброму слову по ласке!" - думал
о приветливой женщине Ермак.
Когда солнце склонилось к западу, станичники раздули костер, сварили
уху и уселись в кружок. Безмятежный дымок костра, тихий вечер, аромат ухи
- все склонялось к мирной и долгой беседе, но приходилось торопиться.
Надвигался вечер. Затих в дремоте тальник, неподвижен камыш, его острые
листья не шуршат, не качаются пепельные пушистые метелки, умолкли птицы.
На востоке уже показался хрупкий серпик месяца, и одна за другой стали
вспыхивать бледные звезды. С реки потянуло сизым туманом. Свистя пролетели
на заволжские озера утки. На высоком осокоре заухал филин.
- Ночной хозяин ожил, и нам пора убираться! - сказал Ермак и взнуздал
коня. - Поехали, братцы-станичники!
И снова густая темная ночь охватила ватажку. Слева плескалась широкая
река, справа лежала неспокойная степь. Двигались медленно, осторожно. И
чудилось Ермаку, будто казаки стоят на месте, а звезды двигаются. Месяц
посветил неуверенно и вскоре скрылся за холмы; еще темнее и таинственнее
стало в степи, еще осторожнее и тише ехали казаки.
На другой день под утренним солнцем они заметили сияющие в голубом
небе кресты церквей. На песчано-зеленом острове, раскинутом посреди
полноводной Волги, виднелись строения, рубленые башенки и тянулись дымки к
небу. И на всем огромном просторе колыхалось под утренним ветром зеленое
море камыша. Проснулись птицы и кричали без умолку в кустах, в рощах. А
вправо, на берегу, среди песков, виднелась избушка и подле нее возился
седенький старичок.
"Паромщик Влас!" - догадался Ермак и повеселевшим голосом крикнул:
- Вот и Астрахань! Поторопимся, станичники!
Казаки и без того нетерпеливо глядели на переправу. Услужливый дед
устроил всех на паром, поплевал на ладошки и взялся за шест.
- Благослови, господи! А ну-ка, молодцы, помоги! - попросил он.
Казаки в охотку взялись за весла. Ударили раз-другой, и паром вынесло
на стремнину; под веслами забурлила вода. Ермак залюбовался Волгой. В
глубине синего неба таяли озолоченные солнцем нежные пухлые облака.
Крепкий свежий ветер гулял на речном просторе. Кричали чайки. И все ближе
и ближе остров. А навстречу плыли, раскачивались на легкой волне, сотни
лодок: бусы, струги, беседы. Среди них, разрезая воду, как лебедь медленно
плыла расшива с распущенными белыми парусами.
"Вот она Астрахань, ближняя дорога в Бухару и в Персию!" - с
гордостью подумал Ермак. Вдруг мимо его уха пролетела стрела. "Ах,
супостат, вор-ногаец пустил из камыша, да опоздал!" - догадался Ермак.
Дед Влас тряхнул бороденкой:
- Счастливый ты, казак: гляди, и стрела не берет тебя! Долго жить
будешь!
Казак в ответ только блеснул смелыми глазами.

Станичники свели с парома своих, привычных ко всему, коней.
- В добрый час, детушки! - напутствовал их паромщик Влас.
- Спасибо, дедко, на добром слове! - отозвался за ватагу Ермак и
вскочил в седло.
Конная ватажка потянулась в город. Издали он казался пестрым и
красивым: блестела лазурь минаретов, сверкали куполы церквей, а в синем
небе белыми хлопьями летали голубиные стаи. Из Заволжья в лицо пахнуло
сухим горячим ветром. Ермак осмотрелся... Вдали за островом желтели
золотые пески, а на полдень уходила торговая дорожка! Из восточных стран -
Бухары, Хивы, Ирана и далекой сказочной Индии - через Астрахань на Русь
шли разнообразные товары, пряности и диковинные фрукты. Сюда на своих
парусах сплывали и русские купцы за красной рыбой, сарацинским
пшеном-рисом и превосходной солью. Из московских земель стекались сюда
богатства, которые высоко ценились во всем свете. Шли сюда крепкие кожи,
мягкие дорогие меха - соболиные, горностаевые, черные лисьи с серебристой
искрой, беличьи. Привозили русские купцы в Астрахань в липовых бочонках
чистый, как слезинка, сладкий мед, белые холсты, охотничьих птиц - соколов
и кречетов, до которых падки были восточные властелины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48