Чтобы исключить подобную возможность, неженатые преподаватели не должны быть наставниками у студенток. Тут все стали ухмыляться и поглядывать на меня — я ведь единственный холостяк среди заведующих отделениями.
— Превосходно! Только он не подумал, что если наставниками будут женатые преподаватели, возникает еще большая опасность — двоеженства.
— Я стал у него допытываться: а как быть с женатыми педагогами, которые еще не привезли своих жен? Он стал что-то мямлить, просил понять его правильно. Представляешь, какая скотина! Вот возьму да и пущу по университету историю о том, как он вел себя со вдовой
«Движение за новую жизнь» — поощрявшаяся чан- кайшистскими властями демагогическая кампания за «моральное обновление» нации.
из Сучжоу и с Ван Мэйюй. Да, Ли Мэйтин говорил еще, что между преподавателями — мужчинами и женщинами— не должно быть слишком тесных отношений — это дурной пример для студентов.
Хунцзянь вскочил:
— Это же он намекал на меня и Сунь! Слепой, а разглядел, как мы шли с ней вместе.
— Ну, это не обязательно так. Я заметил, что при этих словах Гао Суннянь переменился в лице. Это явно неспроста. Но все равно я советую тебе поскорее делать предложение, обручиться и жениться. Тогда Ли не будет распускать сплетни, а ты (Чжао взмахнул рукой и расхохотался) сможешь нарушить закон о запрещении двоеженства.
Фан потребовал, чтобы Чжао не молол чепухи, и спросил, не беседовал ли он с ректором об оскорблении, нанесенном Сунь. Чжао ответил, что Гао обо всем знает и уже решил исключить того дерзкого студента. Когда же Хунцзянь сообщил, что Лу Цзысяо имеет виды на Сунь, Синьмэй сказал, что как «дядюшка» предпочел бы его, Фана. Перед уходом он спохватился:
— Самое интересное-то я и забыл. В проект положения о наставниках министерство включило такую статью: если после выпуска бывший студент преступит закон, наставник разделит с ним ответственность за содеянное.
Хунцзянь оторопел, а Синьмэй продолжал:
— Вот во что выливается система наставничества! Когда минский Чэнцзу истребил десять колен рода Фан Сяожу говорят, что заодно были убиты и его учителя. Кто же захочет после этого быть преподавателем? Завтра на собрании я выступлю против.
— Ишь, какой храбрый! Но неужели же это и есть система тьюторов на оксфордский манер? Такого я не видел даже у нацистов в Германии.
— Хм! Гао Суннянь уже просил меня написать по-английски статью для зарубежных журналов — пусть на Западе знают, что у нас не хуже, чем в Кембридже. Вот только не могу понять, почему это мы портим все хорошее, что ввозим из-за границы,— вздохнул.
Относительно студента, обидевшего Сунь, долго шли споры. Заведующий английским отделением стоял за исключение, руководитель китайского отделения Ван выступал против, Чжао не хотел вступаться за Сунь открыто, но за кулисами поддерживал Лю. Выступивший посредником Ли Мэйтин объяснил провинность студента тем, что у него не было наставника и он не знал, как нужно себя вести. Следует записать ему выговор, и дело с концом. После он зазвал этого студента в свою спальню и долго внушал ему, что все стояли за его исключение, Ван не мог ничего поделать и лишь благодаря его, Ли, стараниям студент остался в университете. Тот долго благодарил с глазами, полными слез.
Вместо Сунь занятия стал проводить сам Лю, чтобы этой вакансией не могла воспользоваться мадам Хань. Но в государственных университетах, в отличие от частных, с увеличением нагрузки зарплата не возрастает. Уже через неделю Лю почувствовал себя глупцом, который несет лишний груз, не получая за это даже благодарности. Если бы преподавателя действительно нельзя было найти, поступок заведующего отделением выглядел бы как акт самопожертвования; но раз есть мадам Хань, со стороны может показаться, что Лю откровенно стремится занимать сразу две должности, слишком печется о своей выгоде. Из сослуживцев лучше всего владеет английским Чжао Синьмэй, к тому же у него всего шесть часов занятий. Что, если поговорить с ним по-хорошему? Ведь Сунь — его креатура. Разве он не должен нести ответственность за то, что она не справилась с группой? Правда, Лю Дунфан не мог не признать, что Чжао лучше знает английский, чем он сам. Но уровень знаний у студентов четвертой группы настолько низок, что они не в состоянии будут разобраться в этом. К тому же они с другого отделения, так что его авторитета такая замена не подорвет. Обмозговав все это, Лю подал идею ректору. Гао Суннянь пригласил на беседу Чжао. Тому было неудобно отказывать в помощи Сунь, и тут в голову ему пришла мысль рекомендовать Фан Хунцзяня.
Гао обрадовался;
— Это было бы прекрасно — у господина Фана так мало часов! Но как у него с английским?
— Превосходно! — заверил Чжао, думая в то же
Бремя, что для таких студентов знаний у Фана хватит с избытком. Чжао и Лю пришлось долго уговаривать Фана; в конце концов, сознавая непрочность своего положения, он набрался храбрости и скрепя сердце согласился.
Сразу после этого Хань Сюэюй заявил ректору, что его жена вовсе не собиралась преподавать английский, что он отнюдь не в обиде на Лю и даже готов взять мисс Лю в ассистентки. Гао воскликнул:
— Вот и замечательно! Ведь коллеги должны находить компромиссные решения, верно? А на будущий год мы непременно пригласим вашу супругу.
— Еще неизвестно, останусь ли я здесь на будущий год,— надменно возразил Хань.— Из университета Сехэ нам с женой уже прислали с полдюжины приглашений.
Идя в первый раз на занятия, Фан столкнулся с Сунь и сказал ей шепотом:
— Это все из-за вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134