А жалованье ты будешь получать по-прежнему.
— Нет, так не пойдет.
— Послушай меня: я велю бухгалтерии выплатить тебе за четыре месяца вперед, и тебе не придется брать у отца на дорогу.
— У меня есть деньги! — произнес Фан таким тоном, будто у него в кармане лежали ключи от всех государственных банков. Не дожидаясь, что еще скажет ему Чжоу, он крупными шагами пошел к выходу. Кабинет был мал, и через мгновение его прямая фигура уже скрылась из поля зрения управляющего. Ослепленный гневом, он столкнулся с посыльным, наступил ему на ногу. Пришлось извиняться, а тот, морщась от боли, бормотал «ничего, ничего».
Оставшись один, Чжоу помотал головой, размышляя
о женских причудах: сами жизни не знают и мужей ставят в неловкое положение. А с Фаном у него был заранее подготовлен план беседы: упомянув о предстоящем отъезде зятя на новую работу, он рассчитывал перевести разговор на его отца и сказать: «После возвращения из Европы ты не так уж часто видишься с родителями, а теперь уезжаешь далеко и надолго. Наверное, тебе лучше пожить месяц-другой у них, поухаживать за стариками. Мы с женой рады, что ты живешь у нас, и Сяочэну жалко с тобой расставаться, но если я буду удерживать тебя и мешать тебе выполнять сыновний долг, твои родители предъявят мне претензии». Тут следовало бы расхохотаться, хлопнуть Фана по плечу, руке или спине — в зависимости от того, до какой из годных для этой цели частей его тела легче дотянуться. «Конечно, ты будешь часто бывать у нас, иначе я тебя не отпущу!»
Самому Чжоу казалось, что план разговора он построил искусно, проявив умение «толкать лодку по течению», как любит выражаться заведующий канцелярией Ван, сам большой мастер писать деловые письма по щекотливым вопросам. Но беседа их с самого начала пошла не так, как была задумана, он растерялся, допустил несколько оплошностей... А физиономия у этого паршивца Хунцзяня кулака так и просит. Ему дают возможность уйти с достоинством, так нет, лезет на рожон. Такой неблагодарный, недаром жена его невзлюбила! Чжоу откашлялся, как бы очищая гортань от застрявшего в ней непроизнесенного финала его речи. Напрасно он потратил столько денег на Хунцзяня, вряд ли из него выйдет что-нибудь путное. Жена рассказывала, что недавно она просила погадать на Хунцзяня; линия судьбы у него оказалась очень «твердая», неблагоприятная для брака — оттого-то Шуин и умерла перед свадьбой. А сейчас он пошел «по персиковой дорожке», стал увлекаться девицами. Надо предупредить его, как бы беды не стряслось. Но сегодня получилось не совсем ловко — взял да и прогнал человека... А все жена с ее хворями и капризами. Чжоу вздохнул и, отмахнувшись от неприятных дум, углубился в служебную корреспонденцию.
Фан вышел из банка, ни минуты не задерживаясь, чтобы сослуживцы не заметили его лица, залитого краской стыда и гнева. В душе он клял госпожу Чжоу, считая ее виновницей этой новой неприятности. Впрочем, управляющий тоже хорош — во всем слушается бабы! И все-таки, чего ради старуха подняла эту бурю в стакане воды, ведь Фан вроде бы ничем ее не обидел! Но стоит ли доискиваться до причин? Раз они хотят, чтобы он ушел — он уйдет без сожаления, не сводя никаких счетов. А он еще собирался подольститься к старухе, искал ей какого-нибудь лакомства. Вообще-то она стала хуже относиться к нему с тех пор, как узнала о существовании Су. Да и Сяочэн ему досаждает, все норовит спихнуть на него все школьные задания и злится, если Фан возражает. Противный мальчишка, любит совать нос в его дела; хорошо, что он, Фан, осторожен, и ни одно письмо не попало в руки этому чертенку. Конечно, старуха что-то заподозрила утром, когда приезжал рикша от Танов, но почему она так взбеленилась? Странно. Ну пусть! Пусть судьба доконает его. Вчера его бросила любимая девушка, сегодня его прогнали из дома; за любовной неудачей пришла безработица... Правду говорят, что все невзгоды приходят сразу, так пусть приходят все, сколько есть! В доме Чжоу он не останется ни на один день, родители пока приютят его, а там будет видно. Значит, придется плестись, как побитый пес, поджав хвост, в старую конуру. Как же он признается домашним, что его прогнали? Ничего путного придумать не удавалось — голова за эти дни стала тяжелой, временами в ней что-то глухо ухало, будто ватными палочками били по матерчатому барабану. Отец с матерью не поймут, почему он вернулся в тесную квартиру, к более скудному столу. Правда, они еще не знают о телеграмме из университета — быть может, на радостях не станут особенно допытываться?
Больше думать не хотелось. Он решил, что расскажет родителям о приятной новости, а об остальном упомянет вскользь. В дом Чжоу он вернется поздно, чтобы избежать встречи с хозяевами, соберет свои три чемодана и рано утром уйдет, оставив прощальное письмо. Таким образом он избавит и себя, и Чжоу от неприятных сцен. Задерживаться у родителей тоже не стоит: как только университет переведет деньги, он найдет попутчиков и отправится в дорогу. Пока же можно будет пожить на свободе в свое удовольствие. Почему-то эта мысль потянула за собой воспоминание о Тан, сердце кольнуло острой, но мимолетной болью.
Фан появился в родительском доме в пятом часу. При виде его старая служанка закричала:
— Хозяйка! Молодой господин пришел, можно не посылать за ним!
Мать Фана сидела возле стола с Асюном на руках и кормила его молочной смесью, рядом стоял и чего-то канючил Ачоу. Служанка стала уговаривать его не плакать, поздороваться с дядей, тогда дядя даст конфетку. Малыш умолк было, бросил взгляд на Фана, но, решив, что конфетки от дяди, видимо, не дождешься, опять стал приставать к бабушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134