Отец потеребил бородку и усмехнулся:
— Матери этого не понять, Хунцзянь. С ученой женщиной нет никакого сладу. Муж должен быть на ступеньку выше ее, ровня ему не годится. Поэтому окончивший университет должен жениться на той, у которой за плечами только школа, учившийся за границей — на обыкновенной студентке. А на той, что за границей стала доктором, может жениться только иностранец или, по крайней мере, доктор нескольких наук. Правильно я говорю? Вот и древнее поучение гласит: «Ищи жениха в семье познатнее, бери невесту в семье поскромнее».
— Из тех, что нам сватали, лучше всех вторая дочь в семье Сюй. Я покажу тебе карточку,— сказала мать.
Фан подумал, что дело принимает серьезный оборот. Он терпеть не мог девиц «новейшей формации» из маленьких городков с их устаревшими представлениями о моде и провинциальными претензиями на столичный шик. Кого они ему напоминали?.. Бывало, когда китайские портные впервые учились шить европейские костюмы, они точь-в-точь воспроизводили даже заплаты
на локтях и коленях. Впрочем, Фан решил пока не спорить, а через несколько дней ускользнуть в Шанхай, подальше от греха. Отец сказал ему, что желающих принять его очень много, а погода жаркая, так что надо быть осторожным в еде. Нанося визиты старшим по возрасту родным и близким, он может пользоваться отцовским рикшей. Когда же станет прохладнее, отец свезет его на дедовские могилы совершить положенный обряд. Назавтра старый господин Фан пообещал позвать портного, чтобы заказать шелковый халат и штаны. Пока же для выездов Хунцзянь может взять одну из курток Фэнъи, младшего брата. За ужином подали приготовленные лично госпожой Фан любимые блюда сына: мелко нарезанного жареного угря, маринованные крылышки кур, тушенную с арбузной мякотью курицу, сваренные в вине креветки. Мать подкладывала ему лучшие куски и приговаривала:
— И как ты, бедный, четыре года прожил за границей! Там небось и поесть нечего было!
Все стали над ней смеяться — что же, мол, за границей все с голоду помирают?
— Вот уж не знаю, чем живут эти заморские черти. Хлеб, молоко — да я их и даром есть не стану!
Хунцзянь вдруг подумал, что в атмосфере родного дома война кажется чем-то немыслимым — вроде привидения среди бела дня. В планах отца и матери не оставалось места для непредвиденных осложнений. Видя, как уверенно они распоряжаются будущим, он и сам осмелел и решил, что напряжение в районе Шанхая спадет, настоящая война не разразится, во всяком случае можно будет не обращать на нее внимания.
Проснувшись на следующее утро, Фан узнал, что вчерашние репортеры давно уже ждут его. Они показали ему газеты с сообщениями о прибытии на родину доктора Фана и с его фотографиями — настолько уродливыми, что ему стало стыдно. На снимке хорошо было видно, как субъект в синих очках тянет его за рукав, и что у Фана испуганное выражение лица, как у пойманного с поличным воришки. Очкастый оказался человеком широко образованным. Он с ходу заявил, что давно знает Крэйдонский университет как самый знаменитый в мире рассадник науки наравне с университетом Сент-Джон в Шанхае. Репортер с фотокамерой на плече спросил Фана, что он думает о международной обстановке и разгорится ли война между Японией и Китаем. Фану еле удалось избавиться от них, но не раньше, чем он сделал для газеты очкастого каллиграфическую надпись «Будьте глашатаем народа», а для газеты фотографа — «Смело говорите правду».
Только он собрался ехать с визитами, как заявился старый приятель отца, директор уездной средней школы Люй, с намерением пригласить господина Фана с сыновьями позавтракать утром следующего дня в чайной. Но, вкусив угощения в доме Фанов, он попросил Хунцзяня выступить в школе с лекцией на тему «Критическая оценка влияния западной культуры на историческое развитие Китая». Хунцзянь терпеть не мог лекций, но пока он подыскивал слова для вежливого отказа, отец поспешил дать за него согласие. Фан смолчал, но про себя подумал: придется облачаться в халат и потеть в эту жарищу, нести какой-то вздор — а чего ради? Психологию деятелей просвещения простому смертному не понять! Отец хотел, чтобы сын блеснул на лекции «семейной ученостью» и дал ему из своей библиотеки несколько изданных традиционным способом книг — «Рукописи из Зала постижения иероглифов», «Собрание бесед о диковинных странах» и еще что-то в этом роде. Хунцзянь потратил на них всю вторую половину дня и получил немало удовольствия. Он узнал, что у китайцев характер прямолинейный, поэтому они представляют небо квадратным, а европейцы криводушны, любят обходить острые углы и поэтому считают, что земля круглая. У китайцев сердце находится в центре груди, а у европейцев — сдвинуто влево. Опиум, который ввозят в Китай европейцы, ядовит, и его необходимо запретить. В то же время опиум, произрастающий на благодатной почве Китая, безвреден. Сифилис — то же самое, что оспа, и обе эти болезни завезены с Запада... Жаль только, что все эти интересные сведения не могли пригодиться ему для лекции, и надо было искать материал в другом месте. Вечером он ужинал у дяди. Вернувшись изрядно под хмельком, перелистал несколько учебников истории, вспомнил какие-то старые анекдоты и набросал текст лекции на трех страничках. Такая подготовка не причинила ему особых мучений, если не считать того, что москиты успели порядком покусать его.
На следующее утро, по окончании званого завтрака,— по традиции последним блюдом был бульон с лапшой — директор школы расплатился и стал торопить Хунцзяня. Они надели принесенные половым халаты и ушли, оставив Фэнъи с отцом наслаждаться чаепитием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134