И вообще здесь все ненадежное. Мясо, я знаю, коптят зимой, а сейчас только осень. Кто знает, какую антикварную редкость нам предложат! Пойдемте, лучше сами посмотрим.
Половой снял со стены кусок чего-то черного и жирного, расхваливая это «что-то» в таких выражениях, что, кажется, у самого слюнки потекли; осторожно показал он снедь гостям, словно опасаясь, как бы те не съели ее глазами. Дремавший на поверхности куска червяк проснулся и пополз, извиваясь. «Это что такое?» — вскричал Ли Мейтин, еле сдерживая отвращение. Половой быстрым движением раздавил червяка и сбросил на пол, оставив черный влажный след. Так выглядит порой свежеуложенный асфальт. «Где? Ничего нет!» Вспыхнула перебранка. Гу Эрцянь стал припоминать инцидент с дверью...
На шум пришел хозяин, и тут на поверхности все того же оковалка показались еще два червяка. Половой уже не мог отрицать очевидного.
— Не нравится — не ешьте, желающие найдутся! Хотите, я сам съем! — твердил он, не уточняя, правда, что именно.
Хозяин вынул изо рта длинный мундштук и принялся объяснять:
— Вы не смущайтесь, господа, это не настоящие черви. Перед вами обыкновенные «мясные ростки». Понимаете? Как у зерен или бобов.
Гости лишь посмеялись этой «ученой» выдумке. Тогда хозяин тоже разозлился, крикнул что-то половому на местном наречии и предоставил им искать лучшее место для трапезы.
На этот раз визитная карточка Ли Мэйтина не произвела желаемого эффекта: начальник автобусной станции предложил путникам зарегистрироваться в общей очереди и пообещал, что дня через три они наверняка уедут. Компания переполошилась: за три дня они истратят на жилье и еду столько, что наличных денег не хватит до Цзиани. Понурые, возвращались они на постоялый двор. У дверей напротив сидела и курила женщина с удлиненным лицом, торчащими во все стороны - как ветки сливы на китайских картинах — завитушками волос, белым шелковым платочком на шее, в халате из блестящего зеленого атласа. Очень похожий материал женщины из более состоятельных семей используют в качестве подкладки.
Синьмэй хлопнул Хунцзяня по плечу:
— Уж не «Прекрасная ли яшма» — Мэйюй перед нами?
— Я тоже о ней подумал!
— О чем это вы шепчетесь? — полюбопытствовал Гу.
Ли Мэйтин сразу сообразил:
— Ясно, вон о той красотке! Вы о ней что-нибудь знаете?
— Пойдемте в нашу комнату, сами увидите.
Поняв, что речь идет о проститутке, Гу Эрцянь уставился на женщину. Та была занята разглядыванием Сунь, но, почувствовав интерес к своей особе, улыбнулась господину Гу, обнажив при этом розовые десны,
выступающие вперед, как грудь доблестного воина, и редкие желтые зубы, явно стесняющиеся показаться на свет бо>кий. Гу покраснел и юркнул следом за Сунь в дверь, довольный, что никто не поймал его на любопытстве.
Не успели Чжао и Фан прилечь после бессонной ночи б поезде, как вошел Ли Мэйтин. Прочтя надписи на стене, он накинулся на приятелей.
— И вы до сих пор молчали? Как вам не совестно! Впрочем, вы люди молодые, холостые, где вам понять... И зачем только вы заняли эту комнату? Видите, прямо напротив — обитель этой самой Ван Мэйюй: кровать под красным одеялом, большое зеркало, туалетная вода на столе. Да ведь туда из вашего окна перепрыгнуть можно! И ничего тут смешного нет. Тише, она вошла!
Убедившись, что это была та самая женщина, что курила возле входа, приятели опять улеглись. Ли Мэйтин остался у окна, делая вид, будто разглядывает сквозь свои черные очки соседние крыши. Чжао хотел уже попросить его удалиться в свою комнату, как вдруг женщина бросила из окна в окно:
— Вы откуда заявились?
— Кто? Мы? Мы из Шанхая! — встрепенувшись, ответил Ли. Ни в вопросе, ни в ответе не было вроде бы ничего смешного, однако Чжао и Фан дружно расхохотались, сбросили одеяла и приготовились слушать, что будет дальше.
— Я тоже из Шанхая, беженка. А чем занимаетесь?
Ли машинально сунул руку в карман за визитной
карточкой, но одумался и проговорил € достоинством:
— Мы все преподаем в университете.
— Учителя, стало быть? У вашего брата никогда нет денег. Лучше бы занялись торговлей.— Ли презрительно хмыкнул, а женщина продолжала: — Мой папаша был учителем (тут приятели снова прыснули), да и я в школу ходила.,. А эта, которая с вами, тоже учительша? Сколько она получает?
Не желая, чтобы женщина смеялась над Сунь, когда узнает, что та зарабатывает меньше нее, Фан громко кашлянул. Ли сказал:
— Много, очень много. Не хотите ли закурить? Ну что вы, пожалуйста, возьмите мою! — Приятели затихли, прислушиваясь к разговору, и услышали то, чего никак не ожидали.— Кстати, тут очень трудно с билетами
на автобус. У вас много знакомых... Вы не можете нам помочь? Мы вас как следует отблагодарим.
Женщина ответила длинной тирадой; говорила она быстро и отрывисто, будто рубила ножом овощи. Смысл сказанного сводился к тому, что автобусных билетов достать не удастся, лучше попроситься на военный грузовик. Скоро ее должен навестить командир батальона по имени Хоу, и господин Ли может с ним переговорить. Ли рассыпался в благодарностях, а затем стал выразительно смотреть на попутчиков, не говоря ни слова. Те отвечали взглядами, полными восхищения и изумления. Ли и сам был готов похлопать себя по плечу и похвалить: «Молодец, старина!» Но вслух он только заметил:
— Я знаю, такие женщины могут порой пригодиться — у них обширные связи. Недаром Мэнчанский правитель якшался с теми, кто умел кричать по-петушиному и ползать по-собачьи!
Когда Ли ушел, Чжао и Фан заснули. Но вот Фану почудилось, будто что-то острое вспарывает плотную оболочку его сна, и сон вытекает, растворяется, как кусок льда в кипятке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134