Нечего паясничать!.. Мы знаем, дорогой зять, у тебя доброе сердце — не сердись на мальчишескую выходку.
Фан снова покраснел, а мальчик надулся и проворчал негромко:
— Нечего притворяться! Что ты, всю жизнь не будешь жениться? А авторучка твоя мне не нужна, можешь взять обратно!
Ложась в постель, Фан заметил, что карточки Шуин на столике уже не было — теща, видимо, убрала ее из опасения, что зять расстроится и будет плохо спать. Всего шесть часов назад сошел он на берег, но уже ощутил, что попал в иной мир. Радость, с которой подплывал он к Шанхаю, словно улетучилась, Фан казался себе слабым и ничтожным. С работой не ясно, с любовью не вытанцовывается... Раньше он мечтал, что вернется после учебы, как вода, испарившаяся с земли, возвращается в виде дождя, принося людям радость. На самом же деле явление его из этакой дали не вызвало даже пузыря на поверхности людского моря. Впрочем, стараниями заведующего канцелярией он сам стал похож на большой мыльный пузырь. Летит, пестрит всеми красками, а ткнули — и нет его. Хунцзянь посмотрел в затянутое сеткой окно. Небо было усеяно звездами, казалось, в полном молчании они стремились вытеснить одна другую. Молодой месяц, словно еще не сформировавшаяся, но уже отбросившая робость девушка, светил неярким, чистым светом. На газоне возле дома какие-то насекомые вели ночную беседу. Где-то множество лягушачьих глоток издавали нескончаемое «брекекекекс», похожее на бурление кипящей воды. Бедняжки так надрывались, что вызывали жалость — ведь ничто в мире не стоит таких усилий. К окну приблизилось несколько светлячков. Казалось, они не летели, а плыли в плотном воздухе. Когда-то такое зрелище было привычным для Хун-цзяня, но сейчас у него вдруг больно сжалось сердце, на глаза навернулись слезы. И тут он ощутил, как прекрасна жизнь, как хорошо вернуться на родину!.. А все эти газетные новости заслуживают не большего внимания, чем зудение комаров за сеткой окна. Он облегченно вздохнул, потом зевнул.
Когда поезд Хунцзяня подошел к его родному городку, на платформе стояли старый господин Фан, его ближайшие друзья, младший брат Хунцзяня — Фэньи, а также двоюродные братья и дядья. Польщенный вниманием, Хунцзянь церемонно приветствовал каждого из встречающих и произносил:
— Мне очень неловко, вы пришли в такую жару! А ты, отец, как мог ты себя так затруднять! — закончил он, отмечая, как много седины прибавилось на голове у старика.
Отец протянул ему складной веер:
— Твои собратья, что одеваются по-европейски, предпочитают веера из соломки, но этот лучше... Ты молодец, однако, что не загордился, едешь вторым классом. А то я, признаться, решил было идти к первому.
Родня и знакомые тоже одобрили скромность Хунцзяня. Едва они миновали билетный контроль, некто в синих очках и европейском костюме потянул Хунцзяня за рукав:
— Прошу не двигаться. Будем фотографировать.
Не успел Фан спросить, зачем эта нужно, как щелкнул затвор, и он увидел перед собой другого человека, с «лейкой». Очкастый протянул Фану свою визитную карточку и спросил:
— Доктор Фан вернулся на родину вчера?
Человек с «лейкой» также передал ему визитную
карточку, и Фан узнал, что перед ним репортеры двух местных газет. Они заявили, что, поскольку доктор устал с дороги, они явятся к нему завтра, а пока что распрощались с господином Фаном и покинули вокзал.
Фэнъи улыбнулся брату:
— Ты стал знаменитостью нашего уезда!
Репортерское величание его доктором резало Хун-
цзяню ухо, однако от почтительности окружающих его так и распирало. Он увидел, что в маленьком городке стать личностью ничего не стоит, и пожалел теперь, что не надел хорошего костюма, не захватил трости. Потный, со складным веером в руке, он вряд ли хорошо получится на снимке.
Дома он вручил привезенные из Европы подарки матери и двум невесткам.
— Недаром ездил за море, всему выучился, даже женские вещи выбирать умеешь,— похвалила его мать.
— О какой это барышне Су упоминал по телефону Пэнту? — спросил отец.— Что у тебя с ней?
— Ничего, просто ехали на одном пароходе. Вечно Пэнту болтает невесть о чем! — рассердился Хунцзянь. Он хотел было добавить, что Пэнту — порядочный сплетник, но присутствие жены брата удержало его.
— А вообще семейными делами пора заняться как следует,— продолжал отец.— Твои младшие братья давно женились. Свахи приходили не раз, да ведь ты не захочешь искать жену таким устарелым способом. Ну, а Су Хунъе — человек с неплохой репутацией; помнится, в свое время занимал немаловажные должности.
«Почему это что ни девушка, то отцова дочка? — подумал Хунцзянь.— Одну ее ты готов лелеять в сердце, но как вспомнишь, что за ней маячит тень папаши, она уже не кажется такой привлекательной, да и душа двоих сразу не принимает. Послушать некоторых, так для них брак — разновидность однополой любви: не столько девушкой интересуются, сколько отцом ее или братом».
Мать возразила:
— А по-моему, чиновничья дочка тебе не пара. Услужливости от нее не жди, еще самому придется за ней ухаживать. Потом, жену надо брать из своего уезда. У иногородних повадки какие-то чудные, трудно привыкнуть. А эта Су училась за границей, должно быть, уж и не молода?
Лица обеих снох — уроженок этого уезда, не окончивших и средней школы,— выражали полное согласие со свекровью.
— Девица училась за океаном, да еще стала доктором... Боюсь, Хунцзяню ее не переварить,— задумчиво протянул отец, как будто Су была камнем, справиться с которым могут лишь желудки страусов и казуаров.
— Наш Хунцзянь тоже доктор, ничем не хуже ее,— заметила мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134