Пришлось звать
врача, а ребенка передать на попечение бабушки. Прошло много времени, пока врач установил, что она вовсе не больна, а находится на пятом месяце беременности. Жена Пэнту, сама ходившая на седьмом месяце, заявила мужу с недоброй усмешкой:
— Я давно уже догадалась, в чем дело! Своими хитростями она может провести только твою недалекую матушку. Чего только не выдумает — и вздутие живота у нее, и засорение кишечника. Тьфу!
Что говорить, в больших семьях снохам зачастую приходится есть поменьше, чтобы в животе осталось место для проглоченных обид, и только на время беременности ситуация меняется. Вот и сейчас жены обоих братьев вовсю пользовались своим положением, так что свекровь не успевала поворачиваться. Обе служанки в доме тоже зря не моргали — потребовали увеличения платы.
За время, что снохи недомогали, господин Фан приобрел вкус к занятиям домашней медициной, благо знакомых у него в Шанхае было мало, а досуга — предостаточно. Правда, неподалеку жил один земляк, незадачливый лекарь. В свободное от человекоубийства время он приходил иногда побеседовать со стариком Фаном, почитая это за честь для себя. Его отец и дед тоже были врачами, и если их пациенты в том городке, где они практиковали, не перемерли, то только благодаря редкой выносливости их организмов. Отцу земляка-лекаря принадлежала знаменитая сентенция: «Не верьте иностранцам насчет бактерий. Едим же мы рыбью икру, мелких рачков, и ничего. А бактерии еще меньше, чего же их бояться?»
Сын его до такой степени чувствовал себя европейцем, что носил с собой градусник; впрочем, пользы он имел от него не больше, чем глухой от собственных ушей. Он полагал, например, что чем дольше больной держит во рту градусник, тем выше поднимается ртутный столбик. И если температура была повышенной, а пульс и дыхание оставались нормальными, он просто- напросто объявлял, что пациент передержал градусник. С помощью Фан лекарь надеялся расширить свою клиентуру, но для этого надо было втереться ему в доверие. Сделать это оказалось не трудно — господин Фан был охоч до лести, как пьяница до бутылки. Расхваливая медицинские познания Фана, новоявленный приятель помог ему приготовить несколько лекарств
для младшей снохи. Та не почувствовала облегчения и настояла на приглашении врача — специалиста по западной медицине. И когда Фан узнал, что специалист этот не нашел у снохи болезни, он обиделся не только за себя, но и за всю китайскую медицину; но поскольку тот же доктор принес радостную весть о новой беременности, обиду и желание отомстить пришлось затаить в душе. Пока же он занимался тем, что вписывал в трактат по фармакологии необычные рецепты из «Цветов в зеркале»
— Это ты? А я уже хотел послать за тобой! — встретил Хунцзяня отец.— Второй месяц дома не показываешься. Распустил я вас — совсем забыли о приличиях! Жена, вторую сноху в ее положении вот каким снадобьем не мешало бы попользовать: коробочку бобового сыра положить в кипяток, добавить соевого соуса с кунжутным маслом и принимать два раза в день, лучше всего вместе с едой. Эта смесь будет увлажнять оболочку плода, и роды облегчатся. И старшей снохе это не повредит. Покажи-ка им этот рецепт! Нет, подожди! Послушай, что я хочу сказать Хунцзяню. Сын, тебе скоро тридцать, должен бы сам соображать, что к чему, и таким отставшим от века старикам, как я, вроде бы не пристало вмешиваться в твои дела. Но ведь если родители не учат сына, этим начинают заниматься другие, а нам от этого один позор! Мать, я правильно говорю? Так вот, сегодня утром звонила твоя теща, жаловалась, что ты где-то таскаешься, путаешься с женщинами... Не возражай, я сам не дурак, понимаю, что она прибавляет,— тут старик сделал рукой жест, как бы закрывая сыну рот,— но ты наверняка вел себя неосторожно и дал ей повод для подозрений. В твои годы давно пора было обзавестись семьей и жить себе спокойно. Здесь есть и моя вина, я слишком тебе попустительствовал, но теперь я сам займусь твоими делами. Переезжай-ка к нам — и от пересудов избавишься, и мне будет легче смотреть за тобой. Домашняя еда скуднее, но молодому человеку это даже полезно, а то изнежится, никакого проку от него не будет.
Хунцзянь почувствовал себя задетым; множество оправдательных слов готово было сорваться с языка, но он сказал только:
— Я и сам хотел завтра переехать. У госпожи Чжоу явное расстройство нервов — она все время что-то выдумывает... Так противно!
— Ты неправ! Даже если она что-то преувеличивает, ты должен понимать, что это от доброго сердца, что она старшая. Вы же, молодые...— после этих слов господин Фан оставил пустое место, показывая тем самым, что не существует достаточно сильных эпитетов для характеристики нынешних отвратительных, невоспитанных молодых людей.
Видя, что сын переменился в лице и готов вступить с отцом в препирательства, госпожа Фан решительно перевела разговор:
— А какова из себя эта Су? Если она тебе действительно нравится, мы с отцом сделаем все, как ты хочешь.
Хунцзянь покраснел:
— Я с ней давно уже не встречаюсь!
Его смущение не укрылось от родителей, которые многозначительно переглянулись. Фан Дуньчжай понимающе усмехнулся:
— Небось повздорили? Это между молодыми бывает часто, от таких ссор чувство только прочнее становится. Оба давно раскаялись, но не желают в этом признаваться, гордо не замечают друг друга — так, что ли? Тут самое время вмешаться посреднику. Ты не хочешь сознаться в своей ошибке — что ж, старый отец может написать за тебя дипломатическое письмо. Она наверняка посчитается с моим возрастом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134