Чуть ли не каждый день совершались акты политического террора. Патриотам приходилось уходить в подполье, как прячется под землю транспорт в западных столицах. Но там, в подполье, к ним из корыстных соображений примазывались разные непонятные существа — не то люди, не то черви. В газетах, ратовавших за «мир между Китаем и Японией», печатались списки новых «миролюбцев»; правда, в других газетах эти предатели заявляли, будто «не занимаются политикой».
На пятый день по прибытии Хунцзянь отправился к редактору Китайско-Американского агентства печати. Синьмэй письмом из Гонконга позаботился об этой встрече. Не желая прибегать к посредничеству тестя, Хунцзянь один подошел к большому зданию, в котором на третьем этаже размещалось агентство. Табличка на лестничной клетке предупреждала, что до четвертого этажа лифт не останавливается. Один поэт танской эпохи советовал тем, кто хочет видеть на тысячу ли, подняться на следующий ярус башни. Фан помнил эти строки, но совету не последовал, а пошел вверх по лестнице. А вот горьких слов Данте о том, как тяжелы для просителя ступени в чужом доме, он не знал. После двух этажей он перетрусил и всей душой пожелал, чтобы эта лестница подольше не кончалась, дала ему время прийти в себя.
Но вот открылась и захлопнулась за ним дверь на пружине, и Хунцзянь оказался в помещении. Длинный прилавок, похожий на те, что устанавливают в банке или в почтовом отделении, только без медных поручней, отделял сотрудников агентства от посетителей. Напротив входа за столом сидела молодая женщина и покрывала лаком ноготь на безымянном пальце, украшенном кольцом с бриллиантом. На вошедшего Фана она даже не взглянула. В другое время Хунцзянь, возможно, удивился бы тому, что ногти сотрудника редакции испачканы не чернилами, а ярко-красным лаком, но сейчас ему было не до того. Он снял шляпу и спросил, как повидать редактора. Та величественно приподняла голову, смерила Фана суровым взглядом и, скривив губы, указала налево и вновь занялась ногтями. Повернувшись влево, Фан увидел маленькое окошечко, какие бывают в железнодорожных кассах, с надписью «Приемная». Заглянул в окошко — там парнишка лет шестнадцати разбирал корреспонденцию.
— Виноват, могу ли я видеть главного редактора господина Вана?
— Он еще не приходил,— буркнул парень, не отрываясь от писем, причем затратил на эту фразу ровно столько мышечных и нервных усилий, сколько было нужно для того, чтобы Фан с трудом разобрал сказанное. Хунцзянь растерялся:
— Как же так? Не может этого быть! Пожалуйста, пойдите проверьте!
За два года службы парень хорошо усвоил, что посетители бывают двух сортов: гости незначительные,
что тихим голосом просят «будьте добры, сделайте то-то и то-то», и важные гости, которые громко требуют «эй, парнишка, вот моя карточка, мне нужен такой-то». Нынешний посетитель принадлежал к первой категории, и парень, занятый своими делами, не стал обращать на него внимания. Фан исполнился решимости и снова открыл рот:
— Господин Ван назначил мне свидание на это время! — Произнося эту фразу, он подумал, что, если дело его выгорит, он обязательно постарается выгнать этого хама.
— Мисс Цзян,— обратился парень к женщине, занятой маникюром,— господин Ван уже пришел?
— Кто его знает! — ответила та раздраженно.
Парень вздохнул, лениво поднялся и попросил у
Фана визитную карточку, каковой не оказалось. Тут вошел какой-то человек и на вопрос парня ответил, что еще не видел господина Вана. Парень развел руками, показывая Фану, что он бессилен достать господина Вана из-под земли. Вдруг Фан увидел своего тестя, склонившегося за столом в дальнем углу. Это было подобно встрече со старым другом в чужом краю. Уже через минуту Хунцзянь был у редактора. Беседа прошла удачно, и редактор пожелал проводить Фана до дверей. Молодая женщина перестала заниматься ногтями и возилась с иероглифической пишущей машинкой; бриллиант на ее безымянном пальце сверкал по- прежнему. Ван объяснил Хунцзяню, что завтра, идя на работу, он может доехать на лифте до четвертого этажа, а потом спуститься. С этого момента Фан стал считать себя полноправным сотрудником агентства, знающим его маленькие секреты.
В тот же вечер Фан написал Чжао Синьмэю письмо, в котором благодарил за рекомендацию, а в конце пошутил, что, если судить по информации, полученной им в приемной, сообщения агентства вряд ли отличаются большой достоверностью.
Найти квартиру оказалось труднее, чем работу. Шанхай, видимо, рассчитывал, что все новоприбывшие, подобно улиткам, принесут на себе свой дом. Мучаясь в поисках жилья, Фаны затевали по этому поводу бессмысленные перебранки. Только благодаря посредничеству Дунь-вэна дальние его родственники согласились по сходной цене сдать им две маленькие комнаты. Кто- то из этих родственников собирался вернуться в свой
уезд. Поскольку дом Фанов там пустовал, Дунь-вэн предложил временно уступить его в обмен на две комнаты здесь, в Шанхае. Теперь Дунь-вэн мог похваляться своими заслугами перед сыном и невесткой. Сын выразил признательность, но когда невестка рассказала обо всем матери, госпожа Сунь возмутилась:
— Ну что ты скажешь! Да они давно должны были выделить вам часть своего дома! Почему это младшим сыновьям можно в нем жить, а вам нет? По их родительской милости молодоженам пришлось жить раздельно, а они еще шум поднимают, благодарности требуют! Я всегда говорила, что замуж надо выходить осмотрительно. Сперва нужно было узнать, есть ли у них, где жить...
Хорошо, что Жоуцзя не передала этих слов мужу, иначе не миновать было бы молодым очередной ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134