И не надо относиться к этому слишком серьезно. Побеседуете друг с другом, поужинаете, а если не захотите продолжать знакомство — не надо. Девушки не станут подавать из-за этого в суд, ха-ха-ха! Жениться можно и после войны. Жаль только, что ваша молодость проходит. Правильно сказал поэт: «Не упусти своих лучших лет и не откладывай напоследок». Если бы вы женились, было бы лучше и для вас, и для общества. У нашего университета, конечно, большое будущее, но пока что ему нелегко найти хорошие кадры. И уж коли такие талантливые люди, как вы,— Сянь, ты ведь помнишь, как часто я говорил тебе о наших гостях? — соблаговолили приехать сюда, ректор вас ни за что не отпустит. Так создайте собственные семьи, живите себе спокойно и приносите пользу университету! Скажу вам по секрету, мне, может быть, с будущего семестра придется возглавить филологический факультет, после того как из него выделится педагогическое отделение. Так что я из корыстных интересов тоже хотел бы, чтобы вы закрепились здесь надолго. Опять же, если жены тоже работают в университете, легче содержать семью...
Госпожа Ван решительно прервала его:
— Как скучно! Только что сетовал, мол, нет романтики, а сам пустился в меркантильные расчеты!
— Какая нетерпеливая! Сейчас будет тебе романтика. Женитьба — самое счастливое, самое радостное событие в жизни человека. В противном случае разве
стали бы мы с женой, люди уже немолодые, обманывать вас и выступать в роли сватов. Мы с ней...
-— Хватит* надоело! — госпожа Ван нахмурилась и махнула рукой. С раздражением вспомнила она, как в минувшем году они с мужем осматривали буддийский монастырь в Чэнду. Во время проповеди монаха о переселении душ Ван наклонился к ней и шепнул: «Когда я умру, поскорее перевоплощусь в другого человека, чтобы снова жениться на тебе». Тем временем Фан и Чжао состязались в вежливости, уверяя, что таких супружеских пар, как Ваны,— на тысячу одна.
На пути к дому приятели разобрали по косточкам госпожу Ван. Сошлись на том, что она — незаурядная личность, но было непонятно, почему она вышла замуж за человека на два десятка лет старше себя. Скорее всего, ее родители обеднели и позарились на положение Ван Чухоу. Они в целом одобрили ее рисунки, но решили, что каллиграфические надписи на них выполнил муж. С видом знатока Фан рассуждал:
— В рисунок можно вносить поправки, в каллиграфии же поправки недопустимы. Женщины могут нарисовать неплохой пейзаж, но не в состоянии сделать хорошую надпись. Если бы госпожа Ван писала сама, это было бы сразу заметно.
Когда Фан уже достал ключ, чтобы отпереть дверь своей комнаты, Чжао сказал, запинаясь:
— А ты заметил, что в госпоже Ван что-то напоминает... ну, есть что-то общее... с Су Вэньвань?
Он повернулся и быстро скрылся; Фан удивленно посмотрел ему вслед.
Проводив гостей, Ваны отправились в спальню. По заведенному обычаю, он спросил, не допустил ли какой оплошности в беседе. Как правило, супруга придирчиво указывала ему на те или иные промахи, но на сей раз ответила:
— Кажется, нет. Впрочем, я не очень вслушивалась. Только зачем ты сказал им, что возглавишь факультет? Любишь ты хвастаться раньше времени!
Ван и сам успел пожалеть о сказанном, но продолжал упорствовать:
— А что в этом плохого? Пусть знают, что их будущее зависит и от меня. Между прочим, по какой это причине ты сегодня бичевала меня перед гостями?— начал кипятиться Ван, а при виде удивленного лица жены добавил:—Насчет того, был ли я молодым...
В этот момент госпожа Ван критически рассматривала собственное отражение в зеркале.
— А, ты вот о чем... Да ты лучше взгляни на себя — смотришь так, будто проглотить готов любого и каждого. Глаза б мои не глядели! Уходи!
Однако госпожа Ван не оттолкнула стоявшего за спиной мужа, а достала пудреницу и замазала его мертвенно-бледное отражение в зеркале.
Все эти дни Лю Дунфан не знал покоя. После смерти родителей заботы о счастье сестры легли на его плечи. В прошлом году в Куньмине ему рекомендовали одного перспективного жениха, но дело не сладилось. Конечно, присутствие золовки в доме было на руку госпоже Лю — та обшивала младших детей, присматривала за старшей дочерью. Но годы шли, и супруги начали опасаться, что девушка так и не выйдет замуж и навсегда останется У них.
В позапрошлом году, когда она эвакуировалась в тыл, ей полагалось бы поступить на четвертый курс, но правила запрещали менять вуз на последнем году учебы. Лю, наверное, мог бы помочь ей, но жена как раз собиралась рожать, прислугу найти было трудно... Одним словом, вуз остался незаконченным. Брат чувствовал себя виноватым и в утешение ссылался на то, что лишь немногие из получивших дипломы девиц действительно сумели встать на ноги. Жена укоряла Лю в том, что он посоветовал сестре идти в женский институт,— учись она вместе с мужчинами, давно нашла бы себе пару. «А почему же Фань училась вместе с парнями, а замуж не выскочила?» — возражал припертый к стене муж. «Ну вот, нашел тоже с кем родную сестру сравнить!» — парировала жена, доказывая таким отзывом о золовке, что является достойной супругой.
— Может быть, так на роду написано,— вздыхал Лю.— Матушка не раз говорила, что сестра умрет в родительском доме, потому что родилась лицом вниз. В детстве мы часто над ней подшучивали, а теперь, видать, примета сбывается — вековать ей в девах.
— Как это в девах? Уж в крайнем случае выдадим ее за вдовца. Вон госпожа Ван живет с пожилым, и вроде бы неплохо! — В словах жены прозвучала вера в то, что люди в состоянии изменять течение судьбы по своему усмотрению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134