Фан Хунцзянь призадумался. Конечно, он имеет дело с мошенником, но разве сам Фан не собирается сжульничать — купить фальшивый диплом, чтобы обмануть домашних? Но — не зря же посещал он лекции на философском факультете! Всегда ли обман и ложь аморальны? Даже у Платона говорится, что в идеальном государстве воины обязаны обманывать врагов, лекари — пациентов, чиновники — рядовых граждан. Совершенно мудрый Кунцзы притворился больным, чтобы спровадить нежеланного гостя, а Мэнцзы солгал самому Сюаньвану , царю Ци, тоже сказавшись больным. Отец и тесть хотят видеть Фана доктором; хорошо ли будет, если он не оправдает их ожиданий? Так отчего же не приобрести диплом, не порадовать стариков? Во времена империи богачи покупали ничего не значившие чиновные звания, а купцы в английских колониях и сейчас вносят в казну десятки тысяч фунтов, чтобы получить титул пэра. Оказать почет родному дому — прямой долг почтительного сына перед родителями. Сам же Фан, делая карьеру, никогда не будет упоминать об этом дипломе.
Он решил предложить за диплом минимальную цену; если получит отказ — что ж, останется честным человеком и забудет о степени. Он написал, что может дать за диплом не больше ста долларов, из них тридцать сразу, а остальные — по получении диплома. Он добавил, что еще свыше тридцати китайских студентов хотели бы получить дипломы в Крэйдонском училище. Патрик Махони поначалу не соглашался, но потом понял, что Фан Хунцзянь тверд в своем решении; к тому же он узнал, что американские дипломы в Китае вошли в моду, и поверил, что три десятка китайских дурачков в Европе действительно готовы купить у него дипломы. Более того, он разведал, что в Америке у него много конкурентов — Восточный университет, Объединенный университет, Восточно-Американский университет и прочие, в которых за десять долларов можно приобрести диплом бакалавра, а в Колледже богословской метафизики по дешевке продают диплом доктора трех наук сразу. И все это официально признанные и зарегистрированные учреждения, не ему чета! В конце концов он согласился на условия Фана, надеясь расширением клиентуры компенсировать скромные размеры прибыли.
Ирландец получил тридцать долларов, отпечатал несколько десятков удостоверений, заполнил одно из них и отослал Фану, попросив его скорее выслать остаток суммы и сообщить его адрес остальным студентам. Но в ответном письме Фан Хунцзяня он прочел: «Как установлено тщательной проверкой, в Америке нет учебного заведения с таким названием и, следовательно, ваш диплом — пустая бумажка. Учитывая, что вы совершили проступок впервые, я не возбуждаю против вас дела и выражаю надежду, что вы раскаетесь и начнете новую жизнь, а дабы содействовать этому, высылаю вам десять долларов». Махони долго и злобно ругался, потом напился и с налитыми кровью глазами пошел искать какого-нибудь китайца, чтобы подраться. Фан Хунцзянь одолжил мантию немецкого доктора наук, сфотографировался и отослал карточки отцу и тестю, присовокупив, что он больше всего в жизни презирает чины и звания, и уж коль на сей раз ему пришлось уступить обычаям, он настоятельно просит никому об этом не рассказывать.
Весело проведя несколько недель во Франции, он купил билет в каюту второго класса, сел в Марселе на пароход и только там обнаружил, что он единственный китаец, едущий вторым классом. Прочие пассажиры из китайцев, обучавшихся в Европе, плыли в третьем классе, недоброжелательно поглядывали на выскочку, и Фан заскучал. Разузнав, что есть свободное место в каюте третьего класса, где находился лишь один пассажир, направлявшийся в Аннам, он договорился с администрацией, что переселится туда, но столоваться останется во втором классе.
Из всех бывших на пароходе соотечественников он был знаком в Китае лишь с барышней Су — еще до того, как она отправилась в Лион изучать французскую литературу. Впрочем, докторскую степень она получила за диссертацию о восемнадцати китайских поэтах, писавших на разговорном языке. В Бэйпине, в университете, Су вряд ли замечала этого молокососа Фана. В ту пору она ценила себя очень высоко и не собиралась одаривать вниманием первого встречного. А потом... Иногда бывает, что новое платье жалеют, прячут в сундуке, а через год-другой с запоздалым сожалением замечают, что и фасон, и расцветка вышли из моды. Раньше Су думала только об учебе в Европе. Ей казалось, что у домогавшихся ее студентов нет будущего, что они так и останутся рядовыми выпускниками университета. Но теперь, получив диплом, она оказалась в блестящей изоляции — никто не решался ухаживать за ней.
Она и раньше слышала, что Фан — из хорошей семьи, на пароходе же убедилась, что с ним не скучно и что в деньгах он не стеснен, а потому вполне была готова познакомиться с ним поближе во время рейса. Но, увы, ее опередила спутница по каюте, барышня Бао. Рассказывали, что Бао выросла в Макао 1 и что в жилах ее течет португальская кровь. Однако в данном случае это было, пожалуй, не более достоверно, нежели утверждения японцев о первичности их культуры, и столь же обоснованно, как, скажем, претензии на авторские права со стороны человека, переделывающего иностранные пьесы. Судя по внешности Бао, в жилах ее текла преимущественно китайская кровь с возможным добавлением арабской, воспринятой через испанцев.
У Бао была тонкая талия и на редкость пышное седалище — точь-в-точь как у красавиц, воспетых в сказках «Тысячи и одной ночи». Длинные ресницы прикрывали большие глаза — то ли сонные, то ли хмельные, таящие улыбку, мечтательные... Припухлость верхней губы создавала впечатление, что девушка постоянно дуется на своего кавалера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134