Фан принялся уговаривать ее превозмочь себя и не обижать Синьмэя. Но она упорствовала:
— Вам есть о чем поговорить между собой, а я чего ради буду сидеть, как дура? Ведь других женщин за столом не будет? Потом, Синьмэй наверняка позовет нас в шикарный ресторан, а мне не во что одеться. Люди будут пальцами показывать.
— Но ведь атласное ципао еще вполне можно носить! Я и не подозревал, что ты такая модница!
— Я еще не потратила на тряпки ни одного твоего медяка, а ты уже укоряешь меня! Впредь сам ведай расходами на одежду. Мое ципао вышло из моды. Когда мы ехали по улицам, я заметила, что сейчас носят более короткие. Кроме того, у меня нет белых туфель, а я еще неважно себя чувствую, чтобы выходить сейчас за покупками.
Узнав, что Сунь нездоровится, Синьмэй сразу же предложил перенести ужин на другой вечер, но она настаивала, чтобы мужчины шли одни. Синьмэй с облегчением сказал:
— Мисс Фан, то бишь Сунь, из вас наверняка получится мудрая супруга. Другая строила бы жениху препятствия, лишила бы его свободы действий. Хунцзянь, ты сможешь ненадолго расстаться с невестой, чтобы потом не называть меня разлучником?
Фан в свою очередь обратился к невесте:
— Ты действительно обойдешься без меня?
Сунь внимательно посмотрела на обоих и как-то неестественно рассмеялась:
— Идите себе, я ведь ничем особенным не больна. Извините меня, господин Чжао!
— Ну, пустяки! Давайте считать сегодняшнюю встречу предварительной, а когда вы поправитесь, я пришлю официальное приглашение. Через полтора часа верну вам жениха в целости и сохранности. Пошли, Хунцзянь. Впрочем, вам, наверное, нужно совершить ритуал прощания? Я подожду возле лифта.
Хунцзянь увлек его, бросив на ходу:
— Хватит острить!
В этот вечер Синьмэю нужно было поговорить с Хунцзянем о делах, но не хотелось нарушать атмосферы дружеской встречи... Изучая политологию в Америке, Чжао прослушал курс «психологии дипломатии». Лектор, служивший до этого советником в ряде посольств, помнится, рассказывал, что американцы на банкете заводят серьезные разговоры еще до того, как подали кушанья, тогда как европейские дипломаты говорят о важных вещах только после десерта, за кофе. Потом он поинтересовался у Синьмэя, как поступают в подобных случаях китайцы. А он, Чжао, сидел с вымученной улыбкой и не мог произнести в ответ ничего вразумительного.
Сейчас, выходя с приятелем из гостиницы, он сказал:
— Ты уже с полгода не пробовал европейской кухни. Хочешь, сходим в австрийский ресторан? Здесь недалеко, пойдем потихоньку, поговорим.
«Однако вид у тебя весьма процветающий,— подумал Фан,— не иначе как начальником стал». Но вслух он произнес:
— Стоит ли тебе так тратиться!
Чжао откашлялся и спросил, глядя прямо перед собой:
— Почему вы не сыграли свадьбы перед отъездом?
Хунцзянь мгновенно вспыхнул и тут же сообразил,
что, привыкнув за время пути расписываться в гостиницах как «г-н Фан с супругой», он и здесь, в Гонконге, ничего не соображая после полета, сделал так же. Радуясь, что идущему рядом Синьмэю не видно краски стыда на его лице, он пустился в объяснения:
— Понимаешь, я сам на этом настаивал, а она ни в какую. Говорит, подождем до Шанхая, а то родители...
— Значит, ты слишком.— Чжао посчитал, что нашел очень удачное английское слово: если между Фаном и Сунь еще ничего не было, его можно понять как укор в слабохарактерности, в том, что идет, мол, на поводу у невесты. Если же то, что имел в виду Чжао, уже произошло, это слово звучало как намек на поговорку.
Словно преступник, чья вина уже доказана, Фан вдруг совершенно забыл, что у него горят щеки.
— Я и сам теперь жалею. Однако домой все равно надо съездить. К тому же подготовка к свадьбе — дело хлопотное, пусть ее родители займутся.
— Это правда, что Сунь сильно тошнит?
Фан обрадовался, что Чжао сменил тему разговора.
— Да, самолет сильно трясло. Впрочем, я перенес эту тряску неплохо. Видно, она устала — поднялась очень рано, а вчера сама тщательно уложила весь багаж. А помнишь, Фань И на ужине у Ванов выдумывала, будто Сунь — неряха, никогда не прибирает свои вещи?
— Если все дело в тряске, значит, скоро пройдет. Только, помнится, в прошлом году уж как наши автобусы качало, но Сунь при этом чувствовала себя хорошо. Может, тут еще какая-нибудь причина? Я слышал, что тошнота... Впрочем, у меня нет опыта,— быстро закончил он и деланно рассмеялся.
Возвращение к прежней теме застало Фана врасплох... Человек покинул бомбоубежище в уверенности, что налет кончился, и вот — попадает под следующую серию бомб! Уже и не стыдясь, но волнуясь, он стал твердить, что этого не может быть, хотя в душе прекрасно знал, что еще как может.
Жуя мундштук, Чжао сказал:
— Хунцзянь, ты знаешь, я питаю к тебе дружеские чувства. Так вот. В юридическом смысле я вовсе не опекун мисс Сунь, однако ее отец поручил мне заботиться о ней. Я прошу вас обоих не дожидаться возвращения в Шанхай, а оформить брак здесь, причем наименее канительным способом. Раньше чем через неделю билет на пароход вы не купите, так что придется пожить некоторое время в Гонконге. Будем считать ваше пребывание здесь медовым месяцем. Не говоря о прочем, прикиньте, каковы были бы затраты в Шанхае на один только свадебный стол! Ну, а финансовые дела семейства Сунь мне известны, да и у твоего отца вряд ли есть лишние деньги. И почему, собственно, они должны платить за вашу свадьбу?
Чжао привел еще ряд доводов в пользу скорейшего оформления брака. Фана они вполне убедили; ему даже показалось, что с его пути убрана серьезная преграда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134