Завтра начинается новая жизнь – жизнь настоящая, а не то жалкое подобие, на которое я угробил целых двадцать лет. Я думал о том, что ждет меня впереди, размахивая в такт музыке кружкой, и был счастлив, как никогда.
В чувство меня привела песня "Ты не можешь быть верным"; время уже близилось к полуночи, Эрика велела мне быть назавтра в хорошей форме, и я выполню ее приказ. Поднявшись, чтобы уйти, я с удовольствием отметил, что не шатаюсь: после пяти литров крепкого пива я был навеселе, но отнюдь не пьян. Я ощущал какую-то удивительную гармонию со всем миром, полное единство с людьми и с природой. У выхода из парка Терезиенвизе я стал было ловить такси, но потом решил, что грешно в такую чудесную ночь ехать на машине, и пошел домой пешком через Карлсплатц и Максимилианплатц, и каждый шаг доставлял мне истинное наслаждение. Через час я уже входил в квартиру, не переставая думать о том, что надо быть в хорошей форме: поэтому, чтобы ночью меня никто не разбудил, я сунул телефонный аппарат в гостиной в ящик стола, а с аппарата, стоявшего около кровати, снял трубку. Купаясь в приятных воспоминаниях о прошедшем вечере и в радужных мечтах о будущем, я быстро заснул.
Мне снился сон про Дунай, когда внезапно раздался какой-то звонок. Я машинально протянул руку к тумбочке, чтобы выключить будильник, но это был не будильник. Звонили в дверь. Который теперь час? Где я? Что я тут делаю? Накинув халат, я пошел открывать и по дороге осознал: я в Мюнхене, отдыхаю, как велела Эрика, а какой-то паршивец названивает в дверь и мне мешает. В окно гостиной я увидел, что солнце уже поднялось; часы показывали семь восемнадцать.
– Кто там? – крикнул я. В глазок никого не было видно.
– Заказное письмо, – ответил чей-то голос.
Я не успел даже приоткрыть дверь: ее с силой распахнули снаружи, и в проеме возникли двое полицейских с пистолетами. Позже я вспомнил, что пистолеты были направлены не на меня, а вверх, но в тот момент, находясь в остолбенении, я видел только их. Человек в штатском сунул мне под нос свое удостоверение и сказал:
– Полиция. Ваше имя?
– Хэмилтон Дейвис.
– Документы!
– Они в спальне.
– В квартире кто-нибудь еще есть?
– Нет, я один.
– Попрошу сходить за документами. Мы пойдем за вами.
За моей спиной они проскочили в гостиную и застыли у дверей. Когда я дал инспектору свой паспорт, он сперва долго сравнивал мое лицо с фотографией, а потом еще пристально изучал, не переклеена ли она.
– Есть ли у вас что-нибудь еще, удостоверяющее вашу личность?
Я протянул ему бумажник, до отказа набитый всякими визитными карточками. Перебрав их, инспектор удовлетворительно кивнул и сказал:
– Дело в том, что мы испытываем в отношении вас определенные опасения. Не могли бы мы присесть?
Мы сели. Мне были возвращены паспорт с бумажником, а оружие было спрятано.
– Знакомы ли вы с семейством фон Вальденфельсов? – задал вопрос инспектор.
Ну вот, дождались! Макс все узнал и решил мною заняться.
– Вообще-то, я о них слышал.
– Вы не знакомы ни с мужем, ни с женой?
– Госпожу фон Вальденфельс я знал немного – очень давно.
– И с тех пор не поддерживали с ней отношений?
– Не могли бы вы объяснить, в чем, собственно, дело?
– Вы не являетесь близким другом этой семьи?
– Нет, не явлюсь. И если вы собираетесь меня допрашивать, я хотел бы, чтобы при этом присутствовал адвокат.
– Адвокат не потребуется. Мы должны сообщить вам неприятное известие, господин Дэйвис. Видите ли, господин и госпожа фон Вальденфельс были вчера убиты.
Инспектор начал рассказывать, как это все произошло, но я ничего не понимал: голова кружилась, мысли путались. До слуха долетали отдельные слова – про какого-то почтальона, про вертолет, про выстрелы у бассейна, – но я видел только одно: мертвую Эрику. Мне казалось, что я ничем не выдаю своих чувств, но, видимо, это было далеко не так, потому что инспектор спросил:
– Господин Дэйвис, вам плохо?
– Это все так неожиданно…
– Репортерам мы сначала решили ничего не сообщать: думали, что возможны новые убийства. Сосед фон Вальденфельсов, господин Шварц, пытался вам дозвониться всю ночь. Когда вы и утром не подошли к телефону, мы стали опасаться, что с вами тоже что-нибудь случилось. Именно поэтому мы и приехали. Еще раз прошу извинить нас за столь грубое вторжение, но нам требовалось убедиться, что вы – это вы и что с вами все в порядке.
– Благодарю вас.
– Вам ничего не нужно, никакого лекарства? Вид у вас неважный.
– Ничего, скоро пройдет.
– Если не возражаете, я оставлю снаружи охранника. Лишняя осторожность не помешает. Шварцы с детьми сейчас тоже находятся под охраной на вилле фон Вальденфельсов.
На следующий день газеты были полны описаниями происшедшего, но версии излагались самые разные. Никто толком не знал, зачем застрелили Эрику и Макса, – до тех пор пока в понедельник не было напечатано следующее заявление: "В ответ на злодейское убийство нашего товарища Лутца Несслингера, совершенное прислужниками правящих классов, отряд "Красных бригад" имени Карин Штернсдорфф привел в исполнение смертный приговор паразиту Максу фон Вальденфельсу и его сожительнице. Мы сохраняем за собой право на новые действия ради отмщения за пролитую кровь Лутца Несслингера. Жизнь одного товарища стоит жизни многих свиней".
О Несслингере, и о Штернсдорфф я слышал впервые, но скоро узнал, что Несслингер был убит месяц назад в перестрелке с полицией, а Карин Штернсдорфф покончила с собой в тюрьме, где отбывала срок за террористическую деятельность.
Подробности покушения выяснились лишь через несколько месяцев, после того как некоему террористу по имени Бернд Зигерт надоело находиться в бегах и он явился в полицию и дал показания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150