Когда я заплатил за ужин и официант удалился, унося с собой солидную часть денег капитана Мак-Минза, Надежда сказала, глядя в свой бокал с коньяком:
– Мне не хочется идти в театр.
– Чего же тебе хочется?
Помолчав, она ответила:
– Быть с тобой.
– Но я-то буду в театре.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Надежда, не надо спешить. Сперва нам нужно получше узнать друг друга.
Сколько же вранья можно нагородить за один день, притом столь явного и бесстыдного? Произнося очередную лживую фразу, я ожидал, что вот сейчас Надежда издевательски рассмеется мне в лицо, но всякий раз видел перед собой ее сияющие глаза.
В тот вечер шла опера Глюка "Орфей и Эвридика". В нашей ложе стояло восемь кресел, но места рядом с нами оказались незанятыми, а две пары в первом ряду сидели, перегнувшись через барьер. На сцене Орфей взывал к богам, чтобы те вернули Эвридику к жизни. Амур, разумеется, его услышал и сказал, что боги обещают разобраться в его деле, если Орфей очарует призраков своим пением. Я искоса взглянул на Надежду – она смотрела прямо на меня. Я повернулся к ней и тут же ощутил на губах влажный-влажный поцелуй, смешанный с запахом коньяка и сигарет.
Орфей бродил по царству теней, усмиряя Цербера и фурий, а Надежда тем временем все глубже и глубже засовывала язык мне в рот. Орфей метался по Элизиуму в поисках Эвридики, а Надежда тем временем положила мою руку себе на грудь. Эвридика корила Орфея за то, что он не смотрит на нее, а Надежда уже засунула мою руку себе под лифчик. Интересно, подумал я, многим ли доводилось ласкать женскую грудь в опере? Мне это было неизвестно. Когда отзвучал последний аккорд и мы вышли в фойе, у меня было полное ощущение, что все смотрят на нас, что вот-вот кто-нибудь крикнет: "Посмотрите-ка на эту парочку – вместо того, чтобы слушать оперу, они предавались разврату!" – но, странное дело, никто не произнес ни слова, и первой заговорила Надежда – когда мы уже оказались на улице.
– А теперь я должна вернуться в этот ужасный лагерь? – спросила она.
– Никто тебя не неволит – мы ведь находимся в свободном мире.
– Я хочу быть с тобой.
– А вот мне надо вернуться.
– Неужели это необходимо?
– Знаешь, давай зайдем куда-нибудь и поговорим. Мы поехали во "Франкфуртер хоф" – одну из лучших гостиниц в городе. Надежда пожелала выпить шампанского, но так как в баре не оказалось советской шипучки, пришлось «довольствоваться» французским.
– Надежда… – начал я.
– Зови меня Надей. Так мне больше нравится.
– Надя, скажи, чего тебе хочется?
– Зачем ты издеваешься надо мной?
– Издеваюсь?
– Ты хочешь услышать от меня то, что должен был бы сказать сам. Наверно, я тебе просто не нравлюсь. Может, я вовсе тебе не нужна?
– Надя, я тебя не понимаю.
– Ну разве можно быть таким бестолковым! Тут и понимать нечего – я хочу остаться здесь, с тобой, а назад в лагерь не хочу.
– Что ж, можно снять тебе номер в гостинице.
– А как же ты?
– Боюсь, мне действительно необходимо вернуться.
– Но мне хочется, чтобы ты был здесь, со мной.
– Ты в этом уверена?
– Ну конечно!
Я сделал большой глоток шампанского.
– Раз ты и вправду этого хочешь… Есть маленький шанс, что мне удастся все устроить. Нужно будет сделать один звонок.
– Если не хочешь – не надо.
– Что ты, я очень хочу.
На случай, если Надежда хоть немного понимает по-английски, я старался говорить по телефону так, чтобы она меня слышала. Вот что я сказал в трубку:
– Алло, лагерь «Кэссиди»? Говорит специалист третьего разряда Дэйвис. Мне нужен капрал Дэвид Дозьер из штаба. Привет, Дэйв, это я, Хэм. Слушай, будь другом, выручи. Я сейчас во Франкфурте и хотел бы тут задержаться. Нет, не только на ночь. Еще на пару деньков. Трехдневный отпуск? Это было бы здорово. Можно устроить? Просто нет слов. А насчет тренировок тоже договоришься? Да, вот еще что. Вместе со мной один наш источник – отметь где надо, ладно? Как зовут? Надежда. Фамилия? Кропоткина. Записал? Значит, сделаешь? Большущее тебе спасибо. За мной не заржавеет. И тебе того же. Будь здоров.
А вот что я услышал в трубке:
– Капитан Мак-Минз. А, это ты, Ромео. Ну, давай, толкай свою речугу. – И потом, когда мой монолог был закончен: – Ладно, вставь там этой курве поглубже, но не забывай, что для нас главное – Соколов.
Надя была вне себя от счастья, когда узнала, что мы проведем вместе целых три дня. На радостях мы выпили еще шампанского и долго сидели, держась за руки и бросая друг на друга нежные взоры.
– А где мы сможем остановиться? – спросила она.
– Вообще-то я не особенно разбираюсь в здешних гостиницах, но эта, говорят, одна из лучших. Не думаю, чтоб здесь вот так сразу можно снять номер, но все-таки пойду попробую.
Портье дал мне ключ от номера, который капитан Мак-Минз заказал еще днем и где он уже успел установить микрофоны. Коридорный отнес из машины коробки с покупками, а Надя сказала, что никогда еще не видела такой чудесной комнаты. Мы уселись и принялись целоваться, но Надины поцелуи были такими влажными – даже еще более влажными, чем тогда, в театре, – что уже через несколько минут я раздевал нас обоих. Когда на мне остались одни трусы, а на Наде – трусы и лифчик, она вдруг сказала: «Подожди» – и, покопавшись в коробках, что-то извлекла оттуда и заперлась в ванной. Я подумал, что ей понадобилось воспользоваться биде, но биде Надя вскоре выключила, а включила душ. Потом она отвернула кран в умывальнике, несколько раз спустила воду в уборной, после чего снова занялась биде и умывальником. Я уже испугался, что ее настолько увлекла вся эта сантехника и она так и будет забавляться целую ночь, но тут дверь ванной отворилась, и Надя, обернутая полотенцем, возникла на пороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150