Видимо, это было частью сценария, как, впрочем, и то, что произошло потом: Сара Луиза встала, швырнула разрезанные карточки мне в лицо и стремительно скрылась в доме, громко хлопнув дверью. Я принялся подбирать упавшие на землю клочки, но тут Сара Луиза появилась снова. С хорошо отрепетированным возгласом: "Вот тебе твой «мерседес» – продавай сколько хочешь!" – она бросила в меня ключи от машины. Не знаю, действительно ли она хотела попасть, но ключ, не долетев, упали в бассейн, плавно опустились на дно, Сара Луиза гордо прошествовала в дом.
Вспышки раздражительности бывали у Сары Луизы почти каждую неделю, так что мне, вообще говоря, полагалось бы уже научиться с ними управляться. Я же, как всегда после очередной подобной истерики, сидел ошеломленный, не веря в случившееся. Потом, сбросив с себя сомнения, я нырнул в бассейн, достал ключи, вытерся и пошел мириться.
Сару Луизу я нашел в нашей спальне, лежащую на кровати и сотрясающуюся от рыданий.
– Сара Луиза, – сказал я ей, – мне очень неприятно, что все так произошло. Надеюсь, ты объяснишь мне, что я сделал плохого.
– Ты никогда ничего не делаешь плохого, – отвечала Сара Луиза, глотая слезы. – Ты всегда прав, а мы всегда неправы. Это невыносимо.
– Но позволь, когда это я говорил, что я прав, а ты нет?
– Вот видишь, опять. Что бы я ни сказала, все не так. Я долго стоял, мысленно блуждая по лабиринту ее логики. Я уже успел усвоить, что спорить с Сарой Луизой бесполезно, а надо уступить, поэтому, принеся покаяние и дождавшись, когда она вытрет глаза, я спросил:
– Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?
– Чего я хочу? Понятия не имею. Разве мы можем позволить себе хоть что-то купить?
– Не исключено, что и можем; по крайней мере, давай попробуем это обсудить.
– Я не хочу снова выслушивать лекции.
– Если у тебя есть какие-нибудь идеи, расскажи, и я обещаю, что не скажу ни слова.
В очередной раз повернувшись ко мне в профиль, Сара Луиза предалась размышлениям о семейных нуждах.
– Ну, во-первых, Эсель уже давно мечтает о лошади, – сказала она, – и я тысячу раз говорила тебе, что лошадь девочке действительно нужна.
– Думаешь, Эсель будет много на ней ездить?
– Этого мы никогда не узнаем, если не купим ей лошадь.
– Ты уверена, что одной лошади хватит? – Вопрос сорвался у меня с языка помимо воли, но Сара Луиза не заметила иронии.
– Конечно, нельзя Эсель купить лошадь, а Элизабет – нет. А Мэри Кэтрин с таким увлечением копит деньги, что мы просто обязаны положить хотя бы немного на ее счет.
– Может быть, ты с девочками выяснишь что надо про лошадей? Мне нужно только знать, сколько они стоят.
– Хэмилтон, ты не представляешь себе, как девочки обрадуются! – В первый раз за все утро Сара Луиза улыбнулась, захлопав при этом ресницами, все еще влажными от слез.
Она пошла принять душ, а я направился к своему шезлонгу у бассейна. Кофе уже остыл, настроение было препротивнейшее, но меня немного утешил Арт Бухвальд. Потом я занялся светской хроникой и узнал, почему Кэндис Берген так ни разу и не вышла замуж и что сталось с Джулиет Проуз. В эту минуту из дома вышла Эсель и, как обычно, не говоря ни слова, села рядом со мной.
Через какое-то время она подняла валявшуюся на земле газетную страницу и, ткнув пальцем в какое-то место, спросила:
– Как тебе ее нос?
Я пригляделся: предо мной была фотография Фарры Фосет.
– Неплохой нос, – ответил я.
– Неплохой? И это все, что ты можешь сказать?
– Ну, она вообще недурна собой.
– Я говорю про ее нос. Ты не считаешь, что у нее потрясающий нос?
– Да, превосходный.
– И у меня тоже мог бы быть такой нос.
– Такой, как у кого?
– Как у Фарры Фосет. Я тут говорила с Мэй Бет Гриззард, у нее папа хирург-косметолог, прямо настоящий волшебник, и Мэй Бет сказала, что за тысячу долларов он исправит мне нос.
– А зачем тебе нужен нос, как у Фарры Фосет?
– Потому что мой нос никуда не годится, – ответила Эсель, поморщившись, словно от боли. – Из-за него-то мальчишки и не желают со мной встречаться. Если его исправить, у меня сразу станет красивое лицо.
Я хотел было сказать, что она мне нравится такая, какая есть, но тут мой взгляд упал на фотографию Фарры Фосет. Разница во внешности между нею и Эсель была столь разительна, что у меня язык не повернулся соврать. Вместо этого я спросил:
– А с мамой ты говорила?
– Да, она сказала, что не против, если ты тоже не против.
– Не хочешь ли побеседовать с доктором Гриззардом?
– Я уже договорилась пойти к нему в среду.
Только я опять погрузился в чтение светской хроники, как Эсель спросила:
– А как тебе ее улыбка?
– Обворожительная.
– А зубы?
– Изумительные.
– У меня тоже могли бы быть такие же. Надо только поставить коронки.
– Постой, я, кажется, догадался: у одной твоей подруги папа – зубной врач, и он поставит тебе коронки практически задаром.
– Да, и я договаривалась пойти к нему в пятницу. Ты не против?
– Если мама не против.
– Она не против. Ах да, она еще сказала, что ты разрешил купить мне лошадь.
И, похлопав меня по руке, Эсель встала и заковыляла к дому. Глядя на ее удаляющуюся мешковатую фигуру, я представил себе, как в один прекрасный день Эсель обнаружит, что на свете есть лечебные курорты и врачи-психиатры. Наступит время, и я буду с благодарностью вспоминать сегодняшнюю недорогую жизнь, когда дело ограничивалось исправлением формы носа и зубов. Злясь на своих женщин, а еще больше – на самого себя, я решил поискать спасения в комиксах. "Боперов ковчег" вызвал у меня улыбку, а над «Дунсбери» я даже посмеялся. Если удастся днем основательно пробежаться, подумал я, то, может, все еще и обойдется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150