Затаив дыхание, я продолжал продвигаться вперед. Копыта стучали по мягкому дереву; мне показалось, что я ощутил, как дрожит земля, но, возможно, это просто дрожали мои ноги.Лошади разбушевались не на шутку. Со стороны самого маленького строения послышался скрип и щелчок. Прижавшись к изгороди загона, я увидел, как из распахнувшейся двери на землю упала полоса света. Просвистела дверь из проволочной сетки, и кто-то вышел.Лошади продолжали бить копытами и ржать. Одна из них громко захрапела.— Тихо, вы! — крикнул низкий голос.Сразу наступила тишина.Крикнувший постоял с минуту, потом снова вошел внутрь строения. Полоса света превратилась в тонкую нить, но не исчезла. Я остался на месте, прислушиваясь к шумному дыханию лошадей и ощущая, как какие-то малюсенькие многоногие твари разгуливают у меня по лицу и рукам.Наконец, дверь полностью закрылась. Я шлепнул себя несколько раз по щекам и подождал еще пару минут, прежде чем двигаться дальше.За стенами конюшни лошади опять заржали, но уже тихонько и жалобно. Я пробежал мимо, взметывая гравий и проклиная свои кожаные ботинки.Добежав до двери амбара, я остановился. От маленького строения тоже доносились звуки — другие, не лошадиные. Слабый отсвет ложился на землю из единственного окна. Вплотную прижимаясь к стене амбара, я стал осторожно прокрадываться к освещенному окну.Шаг, потом другой. Звуки становились все более различимыми, приобрели тональность и форму.Человеческие голоса.Диалог.Один голос говорил, другой бормотал. Нет. Стонал.Я был уже у передней стены этого небольшого строения, прижимаясь к шершавому дереву, но еще не мог разбирать слов.Первый голос говорил сердитым тоном.Что-то приказывал.Второй голос сопротивлялся.Послышался странный высокочастотный шум, похожий на звук включаемого телевизора. Опять стоны. Громче, чем раньше.Кто-то сопротивлялся и за это подвергался какой-то пытке.Я сделал бросок к окну, присел под ним как можно ниже, пока не почувствовал боли в коленях, потом медленно приподнялся и попробовал заглянуть внутрь сквозь шторы.Я увидел лишь светлый туман, в котором только и смог уловить какие-то намеки на движение — перемещение чего-то в освещенном пространстве.Изнутри продолжали доноситься звуки испытывающего страдания существа.Я подобрался к двери, потянул на себя и открыл закрывавшую проем сетчатую створку. Вздрогнул, когда она неожиданно скрипнула.Звуки продолжались.Я стал шарить в потемках, пока не наткнулся на ручку внутренней двери.Ржавая и разболтанная ручка загремела с металлическим лязгом. Я прекратил шум, схватившись за ручку обеими руками. Медленно повернул ее и толкнул дверь.Открылась небольшая щель, в которую можно было заглянуть. С сильно бьющимся сердцем я заглянул. То, что я увидел там, заставило сердце забиться еще сильнее.Моя рука распахнула дверь... я вошел. * * * Я оказался в длинной и узкой комнате, стены которой были обшиты панелями под древесину эвкалипта и цветом напоминали пепел от сигареты. Пол был покрыт черным линолеумом. Комната освещалась двумя фонарями дешевого вида, подвешенными в противоположных концах. От настенного обогревателя шло сухое тепло с запахом дыма.В центре комнаты на расстоянии метра друг от друга к полу были привинчены два парикмахерских кресла, установленные в полулежачее положение.Первое кресло было свободно. Во втором находилась женщина в больничном халате, пристегнутая к креслу широкими кожаными ремнями, которые охватывали ее щиколотки, запястья, талию и грудь. У нее на голове были выбриты участки волос, так что получилось какое-то грубое подобие шахматной доски. На выбритых участках, на руках и на внутренней стороне бедер были закреплены электроды. Отходящие от каждого электрода провода соединялись в один общий кабель оранжевого цвета, который змеился по полу и заканчивался у серого металлического ящика высотой с холодильник и раза в два шире. На передней стенке ящика располагались шкалы и циферблаты приборов. Некоторые стрелки подрагивали.Из-за ящика выступал край какого-то предмета. Блестящие хромированные ножки на колесиках.Второй кабель шел от ящика к устройству, стоявшему на сером металлическом столе. Рулон бумаги на барабане и механическая рука. На ней закреплен ряд механических перьев. Перья вычерчивали зубчатые линии поперек медленно вращающегося барабана. Рядом с самописцем стояло несколько аптечных пузырьков янтарного цвета и белый пластиковый ингалятор.Прямо напротив женщины в кресле располагался большой телевизор на подставке. На экране застыло изображение женской груди крупным планом, где сосок был величиной с яблоко. Потом картинка сменилась: возникло изображение лица, тоже крупным планом. Потом покрытый волосами лобок. Потом опять сосок.Возле телевизора стоял человек с черным дистанционным пультом в одной руке и серым, большего размера, в другой. Он жевал жевательную резинку. Его глаза горели триумфом, превратившимся при виде меня в тревогу.Женщина в кресле была Урсула Каннингэм-Гэбни. Ее глаза в покрасневших и припухших веках были широко раскрыты от ужаса, а в рот был засунут кляп, сделанный из синего платка.Мужчине на вид было около шестидесяти, пышная грива белых волос, маленькое круглое лицо. Он был одет в черный бумажный свитер, синие джинсы и рабочие сапоги. Сапоги были покрыты коркой засохшей грязи. Он широко раскрыл глаза и моргнул.Его жена попыталась закричать сквозь кляп, но у нее получился лишь тоненький звук, как при рвотном позыве.Он даже не взглянул на нее.Я пошел на него.Он покачал головой и нажал какую-то кнопку на сером пульте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171