Похоже, он ее даже не знает Неизвестно, зачем она вообще вышла за него замуж, — девчонка права.— Может, ей понравились его усы.Он улыбнулся короткой, грустной улыбкой и направился к двери. Оглянувшись на комнату без окон, заметил:— Комната, где ничто не мешает сосредоточению. Лично мне очень скоро захотелось бы драпануть отсюда куда глаза глядят.Я подумал о другой комнате без окон и стал рассказывать:— Кстати, об интерьерах. Когда я был в клинике Гэбни, меня поразило сходство между внутренней отделкой кабинета Урсулы Гэбни и тем, как Джина обставила эту свою гостиную на втором этаже. Точно та же цветовая гамма, тот же стиль мебели. И единственным украшением кабинета Урсулы был эстамп работы Кассатт. Мать и дитя.— И что же это означает, доктор?— Точно не знаю, но если этот эстамп — подарок, то это чертовски щедрый подарок. В последний раз, когда я смотрел аукционный каталог, эстампы Кассатт в хорошем состоянии были в цене.— Почем?— От двадцати до шестидесяти тысчонок за черно-белые. Цветные — еще дороже.— Тот эстамп, что у докторши, тоже цветной?Я кивнул.— Очень похож на Джинин.— Больше шестидесяти тысяч, — задумчиво проговорил он. — А каковы нынешние воззрения относительно того, что лечащие врачи принимают подарки от пациентов?— Это не криминал, но вообще считается неэтичным.— Ты думаешь, что здесь может быть что-то вроде дела Свенгали?— Ну, может быть, ничего такого зловещего, — сказал я. — Просто чрезмерная вовлеченность, собственнические притязания. Похоже, Урсула чувствует что-то вроде ревности к Мелиссе — такая детская ревность встречается между родными братьями и сестрами. Словно хочет, чтобы Джина принадлежала исключительно ей одной. Мелисса это почувствовала. С другой стороны, здесь просто может быть затронута профессиональная гордость.Лечение велось интенсивно. Она прошла с Джиной большой путь — изменила всю ее жизнь.— Заодно и ее мебель.Я пожал плечами.— Может, я и зарапортовался. Или вижу все наоборот. Ведь и пациенты оказывают влияние на своих врачей. Это называется обратный перенос Урсула могла купить себе работу Кассатт, потому что увидела Джинину, и она ей понравилась. При тех гонорарах, которые заламывает клиника, она вполне могла это себе позволить.— Что, дело поставлено на большие баксы?— На мегабаксы. Когда бывают задействованы оба Гэбни, они берут пять сотенных в час с пациента. Три сотни стоит час его времени и две сотни — ее.— Разве она не слышала никогда о равной плате за равный труд?— Ее труд даже больше, чем равный. У меня такое впечатление, что она-то и проводит львиную долю самого лечения, а он себе посиживает и изображает ментора.Майло поцокал языком.— Ну, и она неплохо зарабатывает при этом. Пять сотен. — Он покачал головой. — Здорово устроились. Заимей горсточку богатеньких пациентов с серьезной душевной болью — и знай греби денежки лопатой.Он сделал шаг и остановился.— Ты не думаешь, что эта Урсула что-то скрывает?— Скрывает? Но что она может скрывать?— Например, что ей все известно об этом деле. Если они так дружны, как ты предполагаешь, то Джина вполне могла поделиться с ней планами великого побега. Может, старушка Урсула даже думала, что для Джины это будет полезно, окажет на нее лечебное действие. Черт побери, да она, может, даже помогла все спланировать — ведь Джина исчезла по дороге в клинику.— Все может быть, — сказал я. — Но я в этом сомневаюсь. Было похоже, что она действительно сильно расстроилась из-за исчезновения Джины.— А что муж докторши?— Говорил, что положено в таких случаях, но не производил впечатления сильно встревоженного. Утверждает, что не имеет привычки тревожиться — натренировал себя ничем не расстраиваться.— По принципу, что врач должен сначала уметь исцелить себя? Или он просто-напросто не такой хороший актер, как его жена.— Все трое в сговоре? — спросил я. — Я думал, тебе не по душе теории о заговорах.— Мне по душе все, что подходит к данным обстоятельствам, — а пока, по-моему, не подходит ровным счетом ничего. Пока мы просто ломаем голову.— В группе Джины есть еще две женщины, — сказал я. — Если она действительно планировала сбежать, то могла им как-то намекнуть об этом. Но когда я предложил Урсуле побеседовать с ними, она прямо-таки рогом уперлась — Джина-де с ними не общается, так что они ничем не могут быть полезны. Если она что-то скрывает, то, возможно, надеялась таким образом отшить меня.Он чуть-чуть улыбнулся.— Отшить? Мне показалось, что у вас это принято называть конфиденциальностью.Мне стало жарко.Майло похлопал меня по плечу.— Ну-ну, что такое немножко реальной действительности между друзьями? Кстати говоря, мне следует сообщить новую информацию своим клиентам.Мы нашли Рэмпа в задней комнате с расписными балками, где он сидел и пил. Шторы на французских дверях были задернуты, и он, полузакрыв глаза, смотрел куда-то в пространство. Его лицо горело ярким румянцем, а рубашка начала терять свежесть по краям. Когда мы вошли, он поприветствовал нас тоном радушного хозяина, встречающего гостей:— Джентльмены!Майло попросил его найти Мелиссу, и он вызвал ее комнату по встроенному в телефонный аппарат интеркому.Не получив ответа, попробовал еще несколько комнат, но безуспешно, и посмотрел на нас снизу вверх с выражением беспомощности.— Найду ее позже, — сказал Майло и передал Рэмпу информацию о том, что машину видели.— На двести десятом, — повторил Рэмп. — Куда она могла ехать?— Вам что-нибудь приходит на ум?— Мне? Нет. Конечно, нет. Во всем этом нет никакого смысла... Что ей делать на автостраде? Она только что начала водить машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171