— Прекрати. Я рад, что ты мне это рассказала.— Правда?— Да, я... да, правда.— Если ты ненавидишь меня, я это пойму.— Почему я должен тебя ненавидеть? — Я вдруг разозлился. — У меня не было никаких прав на тебя. Случившееся не имело ко мне никакого отношения.— Верно, — согласилась она.Я отпустил ее плечи и уронил руки.— Мне надо было держать язык за зубами, — сказала она.— Нет, — возразил я. — Все в порядке... Хотя нет. В этот момент — нет. Я чувствую себя мерзко. В основном из-за того, что пришлось пережить тебе. — В основном?— Ладно. Из-за себя тоже. Из-за того, что меня не было рядом с тобой, когда это случилось.Она печально кивнула, принимая этот кусочек горечи.— Ты, наверное, захотел бы, чтобы я оставила ребенка?— Я не знаю, чего бы я захотел. Это чисто теоретический подход, и нет смысла заниматься самобичеванием по этому поводу. Ты не совершила никакого преступления.— Разве?— Никакого, — повторил я, снова беря ее за плечи. — Я видел настоящее зло и знаю разницу. Это когда люди намеренно жестоки, когда они по-скотски поступают друг с другом. Один Бог знает, сколько таких случаев происходит в эту минуту — вон там, в средоточии этого светового шоу.Я повернул ее лицо к долине. Она позволила себе быть податливой.— Вся штука в том, — сказал я, — что те, кто должен чувствовать себя виноватым, — настоящие подлецы, — никогда этого не чувствуют. Только порядочные люди переживают и мучаются. Не давай, чтобы тебя засосало в этот омут. Ты никому не оказываешь никакой услуги тем, что не проводишь здесь различия.Она посмотрела на меня снизу вверх — похоже, слушала.— Ты сделала ошибку, причем отнюдь не светопреставленческую в масштабе мироздания. Ты придешь в себя. Будешь жить дальше. Если захочешь детей, они у тебя будут. А пока постарайся немножко насладиться жизнью.— А ты, Алекс, наслаждаешься жизнью?— Во всяком случае, стараюсь. Именно поэтому и приглашаю красивых женщин провести вечер в моем обществе.Она улыбнулась. По щеке у нее поползла слеза.Я обнял ее со спины. Ощутил под руками ее живот — мышцы в нормальном тонусе под слоем мягких тканей — и погладил его.Она заплакала.— Когда ты позвонил, я обрадовалась. И испугалась.— Почему?— Показалось, что все будет так, как тогда, несколько дней назад. Ты не подумай, что мне было плохо с тобой. Клянусь, это было прекрасно. Впервые за долгое время я получила настоящее наслаждение. Но потом... — Она положила свою руку поверх моей и пожала ее. — Наверно, я пытаюсь сказать, что мне сейчас действительно нужен друг. Нужен больше, чем любовник.— Я уже сказал, что он у тебя есть.— Знаю, — сказала она. — Когда я слышу тебя, вижу тебя вот так. Знаю, что есть.Она повернулась ко мне лицом, и мы обнялись.Проносившаяся мимо машина на мгновение поймала нас лучами своих фар. Какой-то юнец высунулся из открытого окна и крикнул:— Жми на всю катушку, парень!Мы посмотрели друг на друга. И засмеялись. * * * Мы приехали ко мне домой, и я приготовил ей горячую ванну. Она пробыла в ней полчаса и вышла порозовевшая и сонная. Мы забрались в постель и стали играть в нашу любимую игру, рассеянно смотря какой-то вестерн по телевизору. К двум часам ночи мы сыграли дюжину раз — каждый выиграл в шести партиях. И сочли это время весьма подходящим, чтобы отойти ко сну. * * * В субботу ответного звонка от Майло не было. И никаких известий из Сан-Лабрадора. Я позвонил, трубку опять сняла Мадлен и сказала, что Мелисса еще спит.Мы с Робин почти весь день провели вместе. Съели поздний завтрак, сходили кое-что купить из съестных припасов, съездили в Пасифик-Палисейдз полюбоваться озером и лебедями. Потом легкий обед в заведении недалеко от Сансет-Бич, где готовили блюда из даров моря, и к семи часам мы были у нее дома. Я стал звонить своей телефонистке, а Робин — прослушивать запись на своем автоответчике.Для меня никаких сообщений не оказалось, а Робин за последние три часа по три раза звонил знаменитый певец. В знаменитом баритоне с хрипотцой звучала паника. «Срочное дело, Роб. Воскресный концерт в Лонг-Бич. Только что вернулся из Майами. От влажности у Пэтти лопнула кобылка. Позвони мне в „Сансет-Маркуис“, Роб. Пожалуйста, Роб, я никуда не двинусь с места». Она выключила аппарат и сказала:— Чудесно.— Похоже, дело серьезное.— Еще бы. Когда он звонит сам, а не поручает это кому-нибудь из своих мальчиков на побегушках, значит, близок к нервному срыву.— А кто такой Пэтти?— Одна из его гитар. У него есть еще две, Лаверн и... забыла, как называется вторая. Он дал им имена сестер Эндрюс — как звали вторую?— Максин.— Точно. Максин. Пэтти, Лаверн и Максин. В жизни не слышала, чтобы три инструмента звучали так похоже. Но завтра, ясное дело, он должен играть на Пэтти.Она покачала головой и перешла в кухонный уголок.— Хочешь чего-нибудь выпить?— Нет, спасибо, пока не хочется.— Ты уверен? — Она нервно оглянулась на телефон.— Абсолютно. Ты разве не собираешься сама позвонить ему?— А ты не обидишься?Я покачал головой.— Знаешь, я, оказывается, чуточку устал. Пожилому мужчине за тобой не угнаться.Ответить она не успела, потому что зазвонил телефон. Она сняла трубку.— Да, только что вошла... Нет, лучше привези сюда. Здесь я могу это сделать лучше... Ладно, жду.Она положила трубку, улыбнулась и пожала плечами.Она проводила меня до машины, мы легко поцеловались, избегая разговаривать, и я уехал, оставив ее в предвкушении работы. А самому себе предоставил и дальше наслаждаться жизнью.Но настроен я был скорее на теорию, чем на практику, и поэтому, проехав несколько кварталов, подкатил к станции обслуживания и по телефону-автомату снова позвонил Майло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171