Высокочастотный звук, который я слышал снаружи, наполнил комнату — пронзительный, словно крик птицы под ножом мясника, — и стрелка на одном из циферблатов сделала скачок. Тело Урсулы дернулось и напряглось, натягивая державшие его ремни. Судороги не прекратились и продолжали сотрясать его, так как палец ее мужа не отпускал кнопку. Казалось, он даже не замечает жены; он неотрывно смотрел на меня и постепенно пятился.От ужаса у меня, все поплыло перед глазами. Тряхнув головой, чтобы восстановить зрение, я шагнул вперед. — Стойте на месте, черт вас дери! — прорычал он своим басом и нажал еще одну кнопку. Высокий звук превратился в визг, когда еще одна стрелка прыгнула вправо. В комнате запахло подгоревшим в тостере хлебом. Урсула замычала сквозь кляп и задергалась, словно ее душили за горло. Пальцы на привязанных руках и ногах свело судорогой. Тело выгнулось дугой, и казалось, что лишь привязной ремень не дает ему взлететь с кресла. Жилы у нее на шее вздулись, какая-то сила разжала ее челюсти, и кляп вылетел у нее изо рта, сопровождаемый беззвучным криком. Тело одеревенело, кожа стала серебристо-белого цвета, губы посинели.Я пытался побороть поднимавшиеся во мне тошноту и панику. Гэбни оттанцевал еще дальше от меня, наполовину скрывшись за большим серым шкафом и все еще держа палец на сером пульте.Я был уже у кресла.Гэбни отпустил кнопку и сказал:— Ну, давайте. Плоть — отличный проводник. Я прибавлю напряжения и поджарю вас обоих.Я остановился. Тело Урсулы осело, словно мешок с камнями. Какие-то хрипы и свисты вырывались у нее из открытого рта. Она помотала головой из стороны в сторону, разбрызгивая капли пота; грудь ее судорожно вздымалась, словно ей не хватало воздуха, который она с храпом втягивала чудовищно распухшими губами. Последними расслабились ноги, при этом они слегка раздвинулись. Вставленный между ними электрод держался на чем-то вроде гигиенической прокладки.Я резко отвернулся, стал искать глазами Гэбни.Его голос послышался из-за серого шкафа:— Сядьте — дальше назад. Еще дальше — вот так хорошо. И держите руки на виду. Вот так.Он показался из-за шкафа; еще бледнее, чем был, одной рукой опираясь на верхний угол сверкающего хромом предмета. Искоса взглянул на изображение гигантской груди.Подумав, что у него может быть помощник, я сказал:— Внушительное оборудование. Пожалуй, одному человеку трудновато управляться.— Оставь свой снисходительный тон, ты, нахальный кусок дерьма. Со всем можно управиться, достаточно держать под контролем нужные переменные величины. Нет, не вздумай двинуться, или мне придется еще раз применить отучающие стимулы.— Я все понял.Его пальцы плясали над кнопками серого пульта, но он не прикоснулся ни к одной из них.— Контроль, — произнес я. — Это и есть главная цель?— Вы называете себя ученым. Ваша цель разве состоит в другом?Прежде чем я успел ответить, он с отвращением покачал головой.— Определить, предсказать и контролировать. Иначе для чего все это нужно?— Как это примирить с вашими идеями о свободе воли?Он усмехнулся.— А, мои маленькие изыскания? Вы были настолько добросовестны, что прочли их? Ну, если бы вы были хоть наполовину так сообразительны, как сами считаете, то увидели бы, что во всем этом масса свободной воли. Речь идет именно о свободе воли — о ее восстановлении. — Он бросил взгляд на аппаратуру. — Человек, скованный серьезным личностным дефектом, никак не может быть свободным.Урсула застонала.Этот звук заставил его нахмуриться.— Где Джина? — спросил я.Он никак не отреагировал. Стоял и молчал, как мне показалось, довольно долго, уставившись глазами в пол.Потом потянул на себя ту хромированную штуку и наполовину выдвинул ее из шкафа.Койка на колесах. С подъемными бортиками из прутьев. Колыбель для взрослого человека, какие используются в частных лечебницах или санаториях.В ней неподвижно лежала Джина Рэмп. Глаза закрыты. Спит или без сознания, или... Я увидел, как шелохнулась ее грудь. Увидел ее выстриженную шахматными квадратиками голову... от нее тоже тянулись провода.— Слушай меня внимательно, недоумок, — заговорил в конце концов Гэбни. — Я собираюсь подойти к креслу и подобрать платок. Но палец буду держать на кнопке максимального напряжения. Только пошевелись, и я сожгу твою драгоценную Джину. Пятнадцать секунд при таком напряжении вызывают смерть. Еще меньше времени требуется для того, чтобы мозг получил необратимые повреждения.Он слегка постучал по кнопке, заставив распростертое тело дернуться.— Я не двигаюсь, — сказал я.Не спуская с меня глаз, он присел возле кресла, в котором находилась его жена, подобрал кляп, поднялся с корточек, скатал его и запихнул ей в рот. Она подавилась, закашлялась, но не сопротивлялась. На подшивке ее халата можно было прочесть, что это собственность Массачусетской больницы общего профиля.— Отдохни, дорогая, — сказал он. Нажав кнопку на черном пульте, он выключил телевизор. Стоя перед экраном, он посмотрел на нее взглядом, который я не мог отнести ни к одной категории — в нем было обладание и презрение, похоть и крошечная капелька привязанности, отчего мне стало особенно не по себе. Я посмотрел на Джину, которая до сих пор не шевелилась.— За нее не волнуйся, — усмехнулся Гэбни. — Она еще чуточку поспит — это хлоралгидрат, добрый старый Микки Финн Спиртной напиток, к которому в преступных целях подмешан наркотик, слабительное и т. п.

. Она прекрасно на него реагирует. Принимая во внимание историю ее жизни и слабое здоровье, я к ней отнесся деликатно.— Надо же, какой такт.— Больше не перебивай меня. — Он повысил голос и нажал на кнопку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171