На этот раз мне ответил Рик.— Он только что вошел, Алекс, и сразу же снова ушел. Сказал, что какое-то время будет занят, но чтобы ты ему позвонил. Он взял мою машину и сотовый телефон. Записывай номер.Я записал, поблагодарил Рика, дал отбой и набрал номер Майло. Он ответил после первого же гудка.— Стерджис.— Это я. Что случилось?— Нашли машину, — сказал он. — Пару часов назад. Недалеко от каньона Сан-Гейбриел — Моррисовская плотина.— А что с...— Никаких следов. Только машина.— Мелиссе сообщили?— Она сейчас там. Я сам ее отвез.— Как она держится?— Состояние сильного потрясения. Медики видели ее, сказали, что в физическом плане она в порядке, но надо за ней присматривать. Будут какие-нибудь особые указания, как с ней обращаться?— Просто будь рядом. Скажи, как к вам проехать. 23 Я выскочил на автостраду у Линкольна. Движение было вязкое и напряжение до самой 134-й Восточной — масса народу ехала на выходные в обоих направлениях. Но на подъезде к Глендейлу оно начало редеть, и к тому времени, как я добрался до развязки 210, шоссе было в моем распоряжении.Я гнал машину на большей скорости, чем обычно, пронесся вдоль северной оконечности Пасадены, миновал эстакаду, по которой два дня назад, по всей вероятности, проезжала Джина.Неуютная дорога, в темноте казавшаяся еще неуютнее, отделяла город от меловой пустыни у подножия хребта Сан-Гейбриел. При дневном свете были бы видны районы жилой застройки, индустриальные вкрапления, а дальше гравийные карьеры и поросшие кустарником холмы. К счастью, сейчас все это скрывала темнота беззвездной ночи. Плохая ночь для поисков человека.За милю до 39-го шоссе я сбросил скорость, чтобы взглянуть на то место, где патрульный полицейский видел «роллс-ройс». Автостраду посередине рассекали цементные звукоизоляционные барьеры высотой по окна. Единственное, что он мог, по идее, увидеть — даже будучи страстным поклонником автомобилей, — это верхнюю часть характерной решетки радиатора и расплывчатый блеск лака.Поразительно, что он вообще что-то увидел.Но он был прав.Я выехал на Азусский бульвар и проехал через окраины города, который выглядел так, будто все еще не забыл пятидесятые годы: заправочные станции с полным обслуживанием, комнаты отдыха, небольшие витрины магазинов — везде было темно. Редкие уличные фонари высвечивали некоторые вывески: «ГВОЗДЬ И СЕДЛО», «ХРИСТИАНСКИЕ КНИГИ», «ИСЧИСЛЕНИЕ НАЛОГОВ». В конце третьего по счету квартала появился намек на сегодняшний день — открытый минимаркет. Но покупателей в нем не было, и продавец, похоже, дремал.Я пересек железнодорожные пути, и 39-е шоссе превратилось в Сан-Гейбриел-Каньон-роуд. «Севиль» запрыгал по старому асфальту, проезжая через район маленьких, печальных оштукатуренных домишек и трейлерных парковок, отгороженных от улицы шлакоблоковыми заборами.Нигде никаких надписей и рисунков. Легковушки и пикапы втиснуты в малюсенькие передние дворики. Старые машины и пикапы, ничего такого, что когда-нибудь превратилось бы в классику. «Роллс» среди всего этого так же бросался бы в глаза, как искренность в год выборов.По мере того как дорога начала взбираться вверх по склону, дома стали уступать место более крупным участкам земли — появились конюшни, коневодческие ранчо, обнесенные изгородью из кольев и столбов. Метров на сто дальше указатель, освещенный сверху, обозначал въезд на территорию национального парка «Анджелес-Крест», а ниже мелким шрифтом излагались правила пожарной безопасности и разбивки лагеря. Информационный киоск рядом с дорогой был заколочен досками. Воздух здесь уже начинал пахнуть свежестью. Перед собой я видел асфальтированную дорогу с двумя полосами движения, проложенную через толщу гранита. А дальше была темнота.Пользуясь светом фар, тряской от неровностей покрытия по центру дороги и слепой верой в качестве ориентиров, я поехал быстрее. Углубившись в парк километра на три, я услышал низкое механическое тарахтение. Оно стало громче, оглушительнее и как будто обрушивалось на меня сверху.Два комплекта вишневых огней появились в верхней части лобового стекла, потом снизились и зависли прямо в центре моего поля зрения, наконец резко взмыли и стали удаляться к северу. Лучи пары прожекторов стали шарить в темноте, выхватывая верхушки деревьев и расщелины, скользя по склону горы и порождая мгновенные вспышки мерцания и блеска дальше к востоку.Вода. Она еще раз мелькнула за поворотом дороги.Потом показался бетонный гребень. Бетонные опоры, наклонный водослив.Ориентируясь по световым штрихам, которые чертили вертолеты, я увидел плотину, вздымающуюся метров на сорок над водным зеркалом.Возле дороги указатель: «МОРРИСОВСКАЯ ПЛОТИНА И ВОДОХРАНИЛИЩЕ. ЛОС-АНДЖЕЛЕССКИЙ УЧАСТОК РЕГУЛИРОВАНИЯ ПАВОДКОВ».Давно миновало то время, когда Южная Калифорния испытывала нужду в регулировании паводков; нынешняя засуха стоит четыре года подряд. Но все равно глубина водохранилища должна быть значительной. Сотни миллионов галлонов воды — чернильно-черной, таинственной.Майло велел мне свернуть на второстепенную дорогу со стороны плотины. Первые две, которые мне встретились, были закрыты металлическими воротами, запертыми на висячие замки. Я проехал еще километров восемь и там, где дорога резко петляет, следуя конфигурации северного берега водохранилища, увидел то, что искал: сигнальные дорожные огни, янтарно-желтые аварийные мигалки на полосатых бело-оранжевых стойках. Стечение автомобилей; некоторые стояли с невыключенными моторами и попыхивали белым дымком.Черно-белая машина азусской полиции. Машина службы шерифа из Лос-Анджелеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171