.. — Эндрус замолчал; уши его пылали.— В чем дело, святой отец?— То, что я скажу, может показаться очень неприятным, очень предвзятым, но когда я узнал о случившемся, то сразу вообразил, что кто-то из членов семьи — семьи миссис Рэмп — в конце концов решился на месть. Как-то выманил его из миссии и устроил засаду.— Почему вы так вообразили, святой отец?— Ну, у семьи определенно есть причина. А то, что это было совершено с помощью автомобиля, представилось мне как... свойственный среднему классу опрятный способ исполнения задуманного. Нет необходимости близко подходить. Ощущать его запах или прикасаться к нему.Священник опять отвел взгляд в сторону и кверху. Туда, где было распятие.— Ужасные мысли, мистер Стерджис. Гордиться тут нечем. Я был вне себя — столько вложить в него, а теперь... Потом я понял, что так может думать лишь себялюбец, жестокий и эгоистичный человек. Дурно подозревать ни в чем не повинных людей, которые и так уже хлебнули горя и страдания. У меня нет такого права. Теперь, когда вы мне сказали о миссис Рэмп, я чувствую себя еще большим...Он покачал головой.Майло спросил:— Вы поделились своими подозрениями с детективами?— Это было не подозрение, просто мелькнувшая... мысль. Недобрая мысль, пришедшая в момент шока, когда я услышал о случившемся. Нет, я не поделился ею с полицейскими. Но они сами заговорили об этом — спросили меня, не заходил ли кто-нибудь из членов семьи миссис Рэмп. Я сказал им, что заходили только вы.— Как они отреагировали, когда вы сказали им, что я был здесь?— У меня не сложилось впечатления, что они восприняли это всерьез — что вообще собирались серьезно этим заниматься. Было похоже, что они действуют наобум — как получится. Мне показалось, что они не предполагают потратить много времени на расследование этого дела.— Почему?— По их манере. Я к такому привык. Смерть — частая гостья в здешних краях, но крайне редко даст интервью для шестичасовых новостей. — Его лицо помрачнело. — Ну вот, опять пустился в рассуждения, а еще столько работы не сделано. Вы должны меня извинить, мистер Стерджис.— Конечно, отец Эндрус. Спасибо, что уделили мне время. Но если вы что-то вспомните, любую мелочь, которая поможет этой девчушке, дайте мне знать, очень вас прошу.У Майло в руке каким-то образом оказалась визитная карточка, которую он протянул священнику. Прежде чем тот успел ее сунуть в карман своих джинсов, я мельком взглянул на нее. Имя и фамилия Майло строгим черным шрифтом; под ними — слово «расследования». В нижнем правом углу — домашний телефон и код вызова.Майло еще раз поблагодарил Эндруса. Священник казался расстроенным.— Пожалуйста, не рассчитывайте на меня, мистер Стерджис. Я сказал вам все, что мог. * * * Когда мы возвращались к машине, я заметил:— "Я сказал вам все, что могу", а не "все, что знаю". Держу пари, Макклоски излил ему душу — либо в виде официальной исповеди, либо на чем-то вроде консультации. Но ни в том, ни в другом случае ты этого никогда из него не вытянешь.— Знаю, — ответил Майло. — Я когда-то тоже советовался со своим священником.Мы прошли остаток пути до машины в молчании. На обратном пути в Сан-Лабрадор я спросил Майло:— Кто такой Гонзалес?— А?— Ты сказал о нем Льюису. Мне показалось, это произвело на него впечатление.— Ах это, — сказал он, хмурясь. — Давняя история. Гонсалвес. Льюис работал в Западном Лос-Анджелесе — он тогда носил еще форму. Мальчик с высшим образованием, со склонностью считать себя умней других. Гонсалвес — это дело, которое он запорол. Случай бытового насилия, к которому он отнесся с недостаточной серьезностью. Жена настаивала, чтобы мужа заперли, но Льюис решил, что степень бакалавра, причем по психологии, поможет ему решить проблему и без этого. Провел с ним душеспасительную беседу и ушел, довольный собой. А через час после его ухода муж порезал жену опасной бритвой. Льюис был тогда совсем мягкотелый — никакой позиции. Я мог бы погубить его, но предпочел смягчить краски в письменных рапортах и много говорил с ним, чтобы поддержать в это трудное время. Потом он стал жестче, осторожнее в поступках, больше не портачил — во всяком случае, заметно. Несколько лет назад стал детективом и перевелся в Центральный.— Не похоже, чтобы он испытывал большую благодарность.— Да. — Он крепче сжал баранку. — Выветриваются даже горы.Немного погодя он продолжал:— Когда я первый раз позвонил ему — позондировать почву относительно Макклоски и миссии, — он был холоден, но вежлив. Принимая во внимание историю с Фриском, на лучшее рассчитывать я и не могу. А сегодня это был любительский спектакль — он играл его из-за того занудного засранца, в паре с которым работает.— Мы и они, — сказал я.Он не ответил. Я пожалел, что напомнил об этом. Чтобы разрядить напряженность, я переменил тему.— Клевые у тебя визитки. Когда успел обзавестись?— Пару дней назад — моментальная печать на Ла-Сьенега, при выезде на шоссе. Купил коробку — пятьсот штук — по оптовой цене. Вот и толкуй о разумных капиталовложениях.— Дай-ка посмотреть.— Зачем это?— Сувенир на память — не исключено, что она станет коллекционной вещью.Он скорчил гримасу, полез в карман пиджака и извлек одну карточку.Я взял ее, щелкнул тонкой, упругой бумагой и сказал:— Класс.— Мне нравится веленевая бумага, — откликнулся Майло. — Годится вместо зубочистки.— Или вместо книжной закладки.— Я знаю кое-что даже более конструктивное. Из них можно строить домики. А потом дуть на них и ломать. 32 У дома в Сассекс-Ноул он затормозил рядом с «севилем».— Что у тебя дальше по программе?— Сон, плотный завтрак, потом — финансовые подонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171