В бедности, в отказе от материальных благ. В чем средство от несправедливости, отравляющей людские сердца вопреки хваленому политическому прогрессу? Не боритесь с несправедливостью, предайте себя поруганию, как Христос, беззащитный, предался в руки врагов своих. Абсолютное смирение перед злом может породить только добро, так же как кротость порождает силу, так же как любовь к бедности прднесет утешение всем и сделает людей равными перед лицом Природы. Таков мой образ мыслей, так я вижу мир и потому так безгранично верю в благотворное воздействие христианства на дух и материю. Но мало спастись одному; я хочу, чтобы спаслись все, чтобы исчезли наконец ненависть, тирания, голод, несправедливость, чтобы не было больше ни рабов, пи хозяев, чтобы кончились раздоры, и войны, и козни политикой. Гак я думаю, и если все это покажется нелепостью человеку столь просвещенному, что ж, останусь на своей кочке, со своими ошибками, а может, и с истинами, ибо верю, что просветил меня ими сам Господь.
Дон Педро выслушал всю эту весьма содержательную речь очень внимательно; он сидел полузакрыв глаза, кончиками пальцев поглаживая едва пригубленный бокал старого вина. Время от времени он говорил тихо, как бы про себя: «Правда, истинная правда... Верить, творить дело норы — боже, какое это счастье!..»
Назарин уже прочитал молитвы, а дон Педро все продолжал сидеть с закрытыми глазами, шепча: «Бедность... о, это прекрасно!.. Но нет, пет... Голодать, бродить в лохмотьях, просить милостыню... О, как это дивно! Но нет, нет!»
Когда наконец они встали из-за стола, и тон, и манеры Гнмьмонте были уже совсем не те, что утром. Свирепость, и перед Назарином стоял радушный, учтивый. Трудно было узнать сейчас дона Педро: улыбка не покидала его лица, глаза сияли, и весь он как будто, святой отец, вы, наверное, устали После обеда — самое время отдохнуть.
— Нет, сеньор, я не привык спать днем. С утра и до поздней ночи — на ногах.
— Ну, а мне уж позвольте. Встаю я рано и после обеда привык соснуть часок-другой. И вы передохните. Пойдемте, я вас отведу.
Хочешь не хочешь, а пришлось Назарину последовать за хозяином, и он оказался в расположенной рядом со столовой роскошно обставленной комнате.
— Да, да, сеньор,— сказал гигант самым задушевным тоном.— Отдохните, отдохните, вам нужен отдых. Ваша бродячая нищая жизнь, добровольное самоотречение, аскетизм, тяготы и лишения — все это изнуряет организм. Не следует, друг мой, так легкомысленно относиться к своему здоровью. О, я восхищаюсь вами, преклоняюсь перед вами, но чувствую, что мне недостает сил последовать вашему примеру! Отказаться от положения в обществе, от громкого имени, от удобств, от состояния, от...
— Мне ни от чего не пришлось отказываться, потому что у меня ничего не было.
— Что? Мой милый, хватит вам притворяться — я уж не говорю ломать комедию, чтобы вас не обидеть.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что ваше христианское одеяние, достойное истинного ученика Христова, может обмануть кого угодно, но только не меня — я знаю, с кем имею честь говорить.
— Так кто же я, сеньор? Скажите, если знаете.
— Что ж, сеньор, давайте начистоту. Вы...
Хозяин Ла-Корехи принял значительный вид и, по-родственному ласково положив руку на плечо гостю, сказал:
— Простите, что раскрываю ваше инкогнито. Передо мной сам преподобный архиепископ армянский, вот уже второй год совершающий паломничество по Европе...
— Я... армянский архиепископ!..
— Вернее сказать... но поймите, мне все известно!., вернее сказать, патриарх армянской церкви, добровольно признавший верховную власть великого Льва Тринадцатого.
— Умоляю вас, сеньор! Во имя пресвятой богородицы!
— Босой и в рубище, питаясь подаянием, странствуете вы, ваше преподобие, во исполнение обета, данного господу, дабы он принял в великое стадо Христово и вашу паству... Не отрицайте и не упорствуйте — я и так уважаю вашу тайну! Получив на то разрешение, вы исполняете, отказавшись на время от всех знаков достоинства и привилегий. И я не первый, кто разгадал вас! Сначала вы объявились в Венгрии, где, по слухам, творили чудеса. Затем вас узнали в Балансе, столице Дофине. Да, да, у меня есть газеты, в которых пишут о знаменитом патриархе, и, надо сказать, по описаниям вы похожи на него как две капли воды... Как только я увидел вас у ворот моего дома, во мне шевельнулось подозрение. И вот наконец я нашел те газеты. Все, все совпадает! Такая большая честь для меня!
— Сеньор, но сеньор... умоляю — выслушайте меня... Но расходившийся гигант не давал ему и словечка
вставить, своим зычным голосом, своей безудержной речью заглушая возражения Назарина.
— Да ведь мы с вами знакомы!.. О, столько лет прожить на Востоке!.. Так что не стоит вашему преподобию разыгрывать передо мной этот благочестивый спектакль. Впрочем, если вы настаиваете, будем без церемоний... Скажу больше: вы — араб...
— Клянусь страстями господними!..
— ЧистокровнеЙШИЙ араб. Ваша история известна мне во всех подробностях. Вы родились в том прекрасном краю, где находился когда-то, как говорят, земной рай, там — между Тигром и Евфратом, в той местности, что зовется Аль-Джезира и которую иногда называют Месопотамией.
— Господи Иисусе!
— Я все знаю, все! Ваше арабское имя — Эзроу-Эздра.
— О, пречистая дева!
— Францисканцы — отшельники с Монте-Кармело крестили и воспитали вас и обучили прекрасному испанскому языку, которым вы так великолепно владеете. Потом судьба привела вас в Армению, на гору Арарат... и я там бывал — туда, где пристал некогда Ноев ковчег...
— О, непорочно зачавшая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63