О вине он и слышать не пожелал. И хотя ему приготовили кровать с пышным тюфяком и двумя одеялами, он наотрез от нее отказался и, по возможности любезно отвергая настойчивые упрашивания добрых хозяек, решил устроиться со своим псом на просторном дворе, где провел и прошлую ночь. Перед тем как удалиться на покой, все еще немного посидели вместе и, само собой, речь зашла о больной девочке о том, как легко разбивает болезнь любые надежды на выздоровление,
— Да ведь эта,— кивнула Фабиана в сторону Беатрис,— тоже у нас хворая.
— По виду не скажешь,— заметил Назарин, пожалуй, впервые внимательно взглянув на девушку.
— Все нервы проклятые,— сказала Андара.— Это с ней с тех пор, как из Мадрида вернулась; а на лицо, точно, не скажешь. День ото дня хорошеет... Все из-за страхов, которых она от своего голубка натерпелась.
— Молчи, глупая.
— А я чего, я...
— Спазма у нее сердечная,— вмешалась Фабиана,— одним словом, сглазили ее; знаете ведь, отец Назарин, сколько по деревням худых людей — вмиг порчу наведут.
— Бросьте эти глупые суеверия, говорил я вам и повторяю вновь.
— А со мной и вправду вот что приключилось,— сказала Беатрис, явно робея.— Месяца три как пропала у меня охота есть, прямо в одночасье прошла, и с тех пор зернышка пшеничного проглотить не могу. Сглаз ли, не сглаз — я и сама не знаю. А потом и охота спать прошла: так и брожу, бывало, ночами по дому, а в горле комок стоит, да не комок даже, а словно булыжник дудовый там застрял.
— Ну, а после,— продолжала Фабиана,— такие припадки с ней случались, сеньор де Назарин, что мы все вместе, бывало, еле удержать могли. Зубами скрежещет, кричит на крик, иеной брызжет и такие слова выговаривает, что прямо срам.
— Эх вы, простота,— сказала Андара тоном самой искренней убежденности,— бес в нее вселился, и все тут. И в меня вселялся, когда я еще девочкой-цыпочкой была, ну и вылечилась — каплями, этими, как их... ромовыми, бромовыми...
— Бес или не бес,— решительно заявила Беатрис,— а только нет этому имени, сеньор священник, и как, бывало, нападет, так', кажется, мать бы родную убила, будь у меня мать или случись ребеночек рядом... так бы, кажется, и загрызла, так бы зубами и впилась... Или такая тоска смертная нападет — хоть в петлю лезь! Бывало, только
0 смерти и думаю, и как это получше сделать. А от одного вида страх нападал. Скажем, иду и чувствую — волосы дыбом становятся. Скорее, кажется, умерла бы, чем вошла... Или увижу священника в облачении, или дрозда певчего в клетке, а то горбуна или свинью С поросятами — так прямо дрожу вся со страху. А зазвонят
1 колокола — словно рассудок мутится.
— Что ж,— сказал Назарин,— колдовство здесь ни при чем и бесы тоже. Это очень распространенная болезнь, хорошо известная науке, и называется она истерией.
Вот-вот, и доктор то же говорил. Нападет ИИ с того ни с сего и пройдет сама собой. А уж чем только и не лечилась, господи боже! И настоем бузинным, шкурой коровы черной, и муравьями толченными! А сколько, да крестиков, да убив покойницких на себя, бывало, понавешаю!
И удалось вам вылечиться? — спросил Назарин, пристально на нее ГЛЯДЯ,
Совсем-то нет. Третьего дня опять тоска напала, ни, что сама себе противной становишься; но в этот раз рей отпустило. Похоже, на поправку пойду.
Что ж, от души вам сочувствую. Должно быть, это и в самом деле тяжкий недуг. Как от него излечиться? Думаю, это болезнь воображения, и воображением же нужно с нею бороться.
— Как так, сеньор?
— Попытайтесь проникнуться мыслью, что все ваши недомогания — плод воображения. Вот вы говорили, что храм божий вызывал у вас ужас, так войдите в храм и горячо молите господа об облегчении. Уверяю, то, что кажется вам колдовством,— всего лишь отклонения от нормальных восприятий, вызванные расстройством нервной системы. Убедите себя, что все эти явления никак не связаны с каким-либо повреждением внутренних органов,— и ваш недуг пройдет. Забудьте печали, гуляйте побольше, развлекайтесь, ешьте все, что захочется, выбросьте из головы мрачные мысли, спите вволю и — увидите — все будет в порядке. Но, сеньоры, уже поздно, пора и на покой.
Андара и Беатрис проводили его к выбранному им на дворе месту, где он устроил себе роскошное ложе из камней и травы.
— Вы не думайте, святой отец,— сказала ему Беатрис на прощание,— очень мне стало легче после того, что вы насчет моей хвори сказали. Бесы так бесы, нервы так нервы, а только вам я больше поверила, чем всем лекарям на свете с их бумажками... Ну, стало быть, покойной ночи...
Назарин еще долго молился и наконец лег и уснул блаженным сном праведника. Его разбудили звонкие трели птиц, вивших гнезда поверх изгородей, а вскоре показались Андара и БеатриС с добрыми новостями. Девочке лучше! Спала она нею ночь СПОКОЙНО, а к утру и жар спал, и глазки заблестели, по всему видно — на поправку пошла.
— Уж это ли не чудо, господь свидетель!
— Никакого чуда тут нет,— серьезно ответил Назарин,— Просто господь смилостивился над бедной матерью. Быть может, он проявил бы милость и без наших молитв.
Все прошли в дом взглянуть на девочку и первым делом увидели обезумевшую от радости Фабиану. Она было бросилась целовать священнику руки, но тот снова решительно этому воспротивился. Да, надежда появилась, но быть уверенным в окончательном исцелении было еще рано. Ведь приступ мог повториться, и сколь же велико было бы материнское горе! В конце концов, каков бы ни был исход, он этого уже не узнает, ибо сейчас, прямо сейчас отправляется в дальнейший путь, вот только слегка, совсем слегка перекусит. Все ласковые и настойчивые женские уговоры оказались бесполезны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63