Неспешным шагом направился он к нории, попил воды и сел отдохнуть в тени; не прошло и двух часов, как он увидел вдали неутомимую Андару, причем та возвращалась не одна — с ней шла еще какая-то женщина, в которой Изларин очень скоро признал уже знакомую нам Беатрис. И ед за ними бежали сельские мальчишки. Едва завидев 01 ил хающего скитальца, обе женщины и голопузые со-рванцы подняли радостный переполох.
- Слыхали?.. Поправилась девочка! Слава святому Ии зари ну! Слава-а-а!.. Поправилась, совсем поправилась! И ест, и лопочет — ну прямо воскресла!
Успокойтесь, дети мои. Чтобы сообщить мне эту благую несть, вовсе не нужно поднимать столько шума.
— Будем шуметь, будем! — не унималась Андара, прыгая, как коза.
— Пусть все про это знают: и птицы небесные, и рыбы речные, и ящерки, что между камней живут,— сказала Беатрис, сияя от радости; глаза ее блестели.
— Чудо, чтоб тебя!
— Молчи!
— Ладно, пусть не чудо, но такой уж вы добрый, отец Назарин, что господь вам все дает, что ни попросите.
— Не говорите мне о чудесах и не зовите святым, ибо иначе, пристыженный и удрученный, скроюсь от вас навсегда.
Мальчишки шумели не меньше, и воздух полнился их звонкими криками.
— Если покажетесь в деревне, народ вас на руках носить будет. Ведь все думают — умерла девочка, а вы, ручку положив, ее воскресили.
— Господи Иисусе, что за вздор! Славно все же, что я туда не пошел. А теперь вознесем хвалу господу за бесконечное его милосердие... Вот, наверное, Фабиана радуется!
— Уж так радуется, сеньор, прямо сама не своя. Говорит — не появись вы, точно умерла бы дочка. Да и я в это верю. А старухи-то знаете что придумали? Облепили нашу лачугу и все просят хоть на той скамеечке посидеть, где посланник божий сидел.
— [{акая глупость! Какое безрассудство! Какая наивность!
Тут дон Назарин заметил, что Беатрис была босая, в простой черной юбке, концы платка завязаны на груди, на голове — туго повязанная косынка.
— Куда собралась? — спросил он ее (надо сказать, что он еще издавна привык обращаться на «ты» к простому люду).
— С нами идет,— бойко отвечала Андара.— Сами знаете, сеньор, две у нее дорожки: или к Сэве, или с нами.
— Пусть идет по пути благочестия, но — сама по себе. Ступайте вдвоем, а я пойду один.
— Нет, не ладно это,— вмешалась девица из Мостолеса,— как же можно, чтоб вы одни шли. Ведь столько дурных людей на свете. А если и нас возьмете, вам же забот меньше, мы-то за вас всегда постоим.
— Забот у меня особых нет, и в заступницах я не нуждаюсь.
— Ну какая же мы вам помеха! Что это вы такое говорите! — сказала девица из Польворанки с ласковой снисходительностью.— А если в нас бесы вселятся — кто их выгонит? А кто нас добрым делам учить станет, о душе расскажет, о промысле божественном, о милосердии, о святой бедности? Одних нас бросить! Ловко придумали! Нет, вы поглядите!.. И это за всю нашу любовь бесхитростную, за все хорошее — вот как нам платите!.. Пусть мы и загубленные... так коли и вы нас покинете, что с нами будет?
Беатрис стояла молча, утирая слезы кончиком платка... Славный Назарин чертил что-то на песке своим посохом и после некоторого раздумья сказал:
— Хорошо — если обещаете вести правильную жизнь и слушаться меня во всем беспрекословно.
Отправив по домам мостолесских мальчишек (для чего пришлось отдать им немногие собранные за день монетки), трое кающихся странников свернули с большой дороги вправо, в сторону Навалькарнеро. К вечеру стали собираться тучи, а когда стемнело, поднялся сильный ветер, дувший с востока в лицо путникам; страшные молнии блистали то тут, то там, гро:шо раскатывался гром, и наконец полил настоящий ливень, вмиг не оставивший на странниках сухой нитки. По счастью, они вскоре набрели на какое-то старое полуразвалившееся строение, где и укрылись от буйного ненастья. Андара набрала хворосту, у предусмотрительной Беатрис оказались с собой спички, и вот уже и лачуге пылал веселый костер, около которого расположились наши герои, чтобы согреться и просохнуть. Здесь же решили и заночевать, так как надежды отыскать пристанище поудобнее было мало, и Назарин впервые завел беседу о великом учении святой церкви, которое женщины либо не энали вовсе, либо успели основательно позабыть. Почти целый час как завороженные слушали они его негромкую плавную речь; без праздного витийства рассказывал он им о сотворении мира, о первородном грехе и его столь плаченных последствиях, а также о бесконечном милосердии господа, освободившего человека от окоп зла через великое искупления. Все эти простейшие понятия странствующий клирик излагал ЯЗЫКОМ простым и внятным, поясняя их примерами; женщины слушали его оторопело,
бенно Беатрис, боявшаяся пропустить хоть единый, ловившая и запоминавшая на лету каждое слово. Мигом они спели несколько литаний и вспомнили некоторые молитвы, особенно те, которые добрый наставник их выучить назубок.
На следующее утро, после коленопреклоненной молитвы, наша троица отправилась в дальнейший путь, на котором пока им сопутствовала удача: женщины шли впереди, собирая по деревням и хуторам щедрую дань мелких монет, больших краюх хлеба, зелени и прочих сельских даров. Назарин же думал о том, что слишком уж гладко проходит его покаяние, чтобы таковым называться, ведь с тех пор, как он покинул Мадрид, все у него ладилось. Ни разу с ним не обошлись грубо, ни разу дело не дошло до стычки или ссоры; в подаянии ему не отказывали, и голод и жажда были ему неведомы. В довершение всего он не уставал наслаждаться столь драгоценной для него свободой, сердце его было преисполнено радости;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63