Тут ему уже нечего было делать, и он считал неблагоразумным оставаться здесь долее, тогда как святой долг звал его вновь, и безотлагательно, пуститься в странствие.
Расставание было прочувствованным, и хотя клирик настойчиво увещевал мадридскую чертовку отказаться от мысли следовать за ним, та в свойственных ей простых и сильных выражениях заявила, что нет для нее большей услады, чем идти за ним на край света, и с такой силой влечет ее сердце, что воля бессильна противиться этому зову. Так они и пошли вдвоем, сопровождаемые толпой мальчишек и несколькими местными старушонками; чтобы отвязаться от этого назойливого эскорта, Назарин свернул с большой дороги и прямо через поле направился к видневшейся вдалеке роще.
— Слыхали? — сказала ему Андара, когда последние провожавших отстали.— Беатрис-то мне вчера под вечер сказала, что коли поправится девочка, так и она, как я, пойдет.
— И куда же?
— Пусть и Н6 думает. Я ВОВС6 Кб хочу, чтобы за мной кто-нибудь шел. Уж лучше Я сам по себе.
— Ну, хочет она так. Говорит, пойду каяться. !
— Если она решила покаяться, что ж - в добрый час; по для этого совсем не обязательно идти со мной. Пусть Оставит свое имущество — для нее, я думаю, это небольшая потеря — и отправится просить подаяния... но только сама но сове. Каждый наедине со своей совестью, каждый — со «поим одиночеством!
— Дак а я-то ей сказала — давай, пошли...
— Ну, а ты-то что нос суешь?..
— А то, сеньор, что я Беатрис люблю и знаю, что не и бежать ей этого. Пусть хлебнет покаянной ЖИЗНИ, а то го нес м у ней душа иссохла и все из-за одного злодея — Чубатый или Чубарый его звать, и не упомню. Но в лицо парень статный, вдовый, родинка у него еще тут Рака я — с волосами. Он-то из нее соки и тянет и бесов этих нес напустил. Морочит ТОЛЬКО: сегодня нос воротит,
митра горы золотые сулит — отсюда и вышла у нее эта. Надо ей, сеньор, ох надо ей походить да чтобы дурь эта из головы вышла, потому как, может гробе, да в грудях, да вздохом и нет у нее бесов,ее мозговитой — у, сколько! А все оттого, что умер, да и второй раз когда рожала...
Да для чего ж ты мне все это рассказываешь, болтунья, сплетница? — сердито оборвал ее Назарин.— Что мне за дело до Беатрис, и до Чубарого, и до?..
— А для того, что не след вам ее бросать, потому как, если не пойдет она с нами да о душе хоть маленько не призадумается, идти ей по другой дорожке — туда, где больше о теле думают. Совсем довели девку, у, хреновина. Перед самым тем как вот Карменсита слегла, у нее уж и вещи сложены были — в Мадрид ехать. Сама мне письмо от Сэве показывала — та зовет...
— Ничего не желаю слушать!
— Да уж кончаю... Сэве пишет, чтобы ехала скорее, потому как...
— Замолчи!.. Пусть делает что хочет... Нет, не то; пусть останется глуха к льстивым увещеваниям, а то не миновать ей дьявольских сетей, которыми тот уловляет души, обольщая их суетными надеждами... Скажи ей, чтобы оставалась, ибо там ждут ее грех, порок и постыдная смерть — тогда уже некогда и поздно будет ей каяться.
— Да как же я это все ей скажу, святой отец, коли мы в Мостолес больше не вернемся?
Ступай, я тебя подожду.
— Да разве ж она меня послушает. Вот если б вы сами пошли да поговорили с ней хорошенько. Вам-то она верит ног вы немного только про хворь ее растолковали, глядишь — и отстала лихоманка. Так вернемтесь, коли вы не против.
— Стой, стой, дай мне подумать.
— Заодно и про девчурку-то узнаем — жива ли.
— Сердце говорит мне, что да.
— Так вернемтесь, сеньор... сами увидим.
— Нет, ступай одна и скажи своей подруге... Ладно, завтра решу.
Заночевали они на скотном дворе, где и поужинали на те несколько грошей, что им удалось собрать за день; кбгда же наутро Назарин вновь зашагал по дороге, уводившей странников от Мостолеса, Андара сказала:
— Знаете, куда мы идем-то?
— Куда же?
— Дак в мою родную деревню, у, хреновина!
— Я уже просил не произносить при мне этих грубых, отвратительных слов. Если это хоть раз повторится, я не разрешу тебе идти со мной дальше. Ну, так куда же мы идем?
— Да в Польворанку, сеньор, деревню мою родную; а я, правду сказать, не хотела б туда показываться: родня у меня там, с положением люди, сестры муж на таможне служит. Вы не думайте, у нас в Польворанке есть люди — у, богатые, на семерых выезжают, то бишь по семь пар упряжкой.
— Не удивительно, что тебе стыдно появляться в родных краях,— ответил странник.— Вот, пожалуйста! А веди ТЫ примерную жизнь, так могла бы являться всюду, не краснея, Что ж, пойдем другой дорогой, ведь для нас это все равно.
Более ничего примечательного в этот день не случилось, кроме позорного бегства пса, который так и следовал за Иазарином от Карабанчеля. То ли у него тоже обнаружились почтенные родичи в Польворанке, то ли ему не хотелось покидать спои родные края, но, как бы там ни было, он, подобно недовольному слуге, взял расчет и под вечер припустил обратно, к стольному граду, в поисках лучших вакансий. Проведя ночь открытым небом
у подножия раскидистого Ясеня, путники поутру вновь увидели перед собой Мостолес, Куда Апдара неприметно направляла все это время дона Назарио.
- Ну и ну! Сдается мне, это то же село, где живут твои подруги. Нет, милая моя, я туда не пойду. Ступай сама, ушли про девочку и передай от меня бедняге Беатрис то, но я тебе говорил, а именно, чтобы не поддавалась греховным соблазнам и уговорам, а если и впрямь хочет вести жизнь простую и странствовать, так тут я ей не помощник... Ступай, дочь моя, ступай. А я подожду у старой нории — видишь, там, возле тех двух хилых дерев. Не медли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63