В
людей вселяют эти штучки в процессе

воспитания и образования, и они благодаря этим штучкам сами делают все
то, что необходимо для целостности общества и его суще-ствования как целого.
А ничего другого для вашего "что-то" нет. Ничего святого нет и не будет. Ты
говоришь-- Бог, религия (это-- ко мне). Богу в нашей жизни места нету. Где
ты его поместишь? В этой заплеван-ной забегаловке? В советских конторах? На
заводах?
-- В душе,-- робко заикнулся я. Он промолчал, допил свою долю, плюнул и
ушел. Душа-- что это? Это то, куда все стараются плюнуть, что все стараются
растоптать. Это открытая рана, каждое прикосновение к кото-рой причиняет
боль.
-- Кончай свою божественную миссию,-- сказал я себе, оставшись один.--
Бог есть тоже суета сует, и всяческая суета, и томление духа. Плюнь на все,
как это делают все, и жди конца. И все!

БОГИНЯ
-- Хватит терзать себя,-- говорю я себе решительно.-- Что она на самом
деле такое? Примитивная девчонка. Начинающая потаскушка. В перспективе
жадная, злобная и завистливая ведьма с жилистой шеей и мощными, как у
кенгуру, ногами. И ко всему прочему ты ей не пара, хоть ты и Бог. Ей нужно
нечто более полезное, на худой конец заведующий комиссионным меховым
магазином. Кстати сказать, он один из богатейших людей в городе. Уже пять
раз женился. Разводясь, оставляет бывшим женам квартиры, дачи и машины.
Итак, с этой минуты я вычеркиваю Ее из своего сознания и сердца,
начинаю спокойно спать по ночам и проявлять здоровый интерес к другим
женщинам.

И ВСЯЧЕСКАЯ СУЕТА
Он известный в городе артист. Красавец мужчина... был когда-то. Но
сейчас он преждевременно постаревший развратник. Но жалуется он не на потерю
сил и не на внешние признаки старости, а на потерю памяти. Сколько тысяч ему
аплодировали! А он не может вспомнить ни одного случая конкретно. Баб у него
перебывало -- пойди сосчитай! А воспро-извести в воображении хотя бы одну
встречу в деталях никак не может. А ведь он артист! Сколько съедено, выпито,
видано! И как будто ничего не было. Пусто. В чем дело?! Он готов заплатить
большие деньги, лишь бы я вернул ему способность воспроизводить в памяти
прожитые удовольствия. Иначе зачем все это было? Пил, жрал, гулял, бедокурил
для того, чтобы вспомнить было что. А вспомнить-то, оказывается, нечего. Что
это-- его личная болезнь или общее правило? Если болезнь-- лечи! Он платит.
Если общее правило, почему он не знал раньше, почему ему никто не говорил об
этом?
Этот человек не единственный в моей практике, дающий повод и материал
для размышлений на тему об отношении памяти и реально-сти. Оказывается, и
тут есть свои законы, неподвластные людям. И тут есть своя мера. Если мера
нарушена, за это приходится расплачиваться. Есть, например, нижняя граница
удовольствий и верхняя. Если наруше-на верхняя граница, то начинает
действовать такой закон: чем больше имеешь, тем меньше запомнится, тем
бледнее и абстрактнее воспомина-ния, тем меньше удовольствия от
припоминания. Упомянутый выше артист-- характерный пример этому. Вылечить
его невозможно.

Он обречен на состояние внутренней опустошенности и озлобленности, на
стремление иметь еще больше. Но возможности его сокращаются. Хронический
алкоголизм и наркотики -- вот что его ждет. Впрочем, уже не ждет, он уже
катится по этой дорожке. Через год, максимум через два он "загнется". Я это
прочел в его взгляде.

ПРИТЧА О МУДРОСТИ
Он вошел в храм, и ученики обступили Его.
-- О, Учитель! -- воскликнули они.-- Скажи, как нам быть? Мы сожрали и
выпили по тридцать рублей, а собрали наличными всего трешку. Нас ведь в
милицию заберут, это чревато последствиями.
-- О, дети мои,-- сказал Он.-- Из любого положения есть выход. Идите в
туалет. Там, в коридоре, слева, есть окно. Через него вы можете избежать
опасности.
И ученики вняли Его словам. И покинули храм, сохранив трешку. И явилась
разъяренная официантка.
-- А кто будет расплачиваться?-- возопила она. Потом явился директор
храма.
-- А кто будет расплачиваться? -- возопил он. Наконец явился
милиционер.
-- Кто-то должен расплачиваться,-- спокойно, но строго сказал он.--
Придется тебе, Лаптев, платить. Больше некому. Сейчас вот составим
протокольчик, и...
-- Я его знаю,-- сказал разочарованный директор.-- У него нет ни гроша.
Дай ему пару раз по морде, чтобы неповадно было, и вышвырни вон.
-- Хватит и одной оплеухи,-- сказала подобревшая официантка.-- Он же ни
при чем, он же только что пришел.

ПОСЛАНИЕ БОГИНЕ
Любить тебя,
Пусть не любимым быть тобою,--
Вот мой теперь
Единственный завет.
Все остальное--
Суета сует.
Все остальное я сдаю без боя.

БОГ И ЦЕРКОВЬ
В нашем городе всего одна действующая церковь, а число людей,
обслуживающих ее и живущих за ее счет, не меньше, чем до револю-ции, когда в
городе было больше двадцати церквей. Действующих, разумеется, тогда
недействующих церквей не было. Есть даже епи-скоп, чего не было до
революции. Этот факт говорит о том, что в советских условиях даже церковь
существует как типичное совет-ское учреждение, по тем же общим социальным
правилам. Среди моих пациентов попадаются верующие люди и даже церковные
деятели (включая попов и самого епископа). Любопытно, советские церковные
начальники страдают теми же болезнями, что и советские партийные и
государственные чиновники, а также прочие лица, занимающие более или менее
высокие или выгодные посты (заведующие магазинами, например).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80