И в то же время из их среды нет-нет да и появляется какой-нибудь фанатик, пылкий, словно воинствующий священник, но не склонный посвящать себя церкви. Если залучить такого в свои ряды, от него, несомненно, толк будет.
— Беда вашего отца в том,— говорил Маршан,— что его слова у невежественной толпы отклика не находят. Не то что ваши,— внезапно он вспомнил о другом, и его брюшко утихомирилось.— Послушайте,— спросил он,— с чего это вы обрушились на английских капиталистов? И Хантли Макквина приплели. Кто вам сказал, что он наживается на поставках медикаментов?
— Как? Да это всем известно!
— Так-то оно так. Но он не порадуется, когда прочтет об этом завтра в газетах.
Страх перед авторитетами крепко укоренился в душе Мариуса и сейчас будто когтями сжал его сердце.
— Я сказал то, что есть,— ответил он обиженно.
— Вам предстоит еще многому научиться,— заметил Маршан.— Если не будете следить за собой, можете угодить в тюрьму за клевету.
Мариус посмотрел на него и снова отвернулся.
— Вы же сами просили меня выступить,— сказал он.
Маршан нетерпеливо отмахнулся.
— Послушайте-ка, вот что я вам скажу. Можно сколько угодно публично поносить людей, делающих политику. Ради бога! Можно распространяться о наших правах. Пожалуйста! Но английской частью нашей страны правит большой бизнес, пусть даже сами англичане об этом не догадываются. А господа бизнесмены не любят, когда их имена склоняют публично. Понятно? Их можно поминать, разве что если речь зайдет о благотворительных комитетах или о комиссиях при больницах.— Маршан скосил глаза, увидел ждущую у дверей Эмили, быстро оглядел ее и перевел взгляд на Мариуса.— Эти дельцы скорей простят вам поношение их нации, чем требование повысить заработную плату. Запомните это на будущее. И ради бога, не забывайте, что франко-канадский национализм отнюдь не большевизм и ничего общего с ним не имеет.
С каждым словом Маршана ликование Мариуса гасло. Маршан пожал плечами, и не услышав от Мариуса ответа, пошел к дверям, махнув шоферу, такси, поджидавшему клиента.
Потом он снова повернулся к юноше.
— А как случилось, что вы еще не в армии?
— Я получил повестку на прошлой неделе,— хмуро ответил Мариус.
— Ходили на призывной пункт?
— Нет.
Маршан рассмеялся.
— Ну, теперь-то вас быстро заберут. Сегодня вы, приятель, сами на это напросились.
У Мариуса стало горько во рту от захлестнувшей его ярости. Маршан вызывал у него ненависть. Все пожилые одинаковы, они все лгут. Ни один не верит в то, что говорит. Но впитанный с молоком матери страх перед влиятельными людьми погасил гнев, осталась одна досада.
— Я выступил только потому, что вы просили,— сказал Мариус.
— Верно,— согласился Маршан,— и выступили хорошо. Так что если не попадете ни в армию, ни в тюрьму, заходите. У вас неплохо получается.— Не ожидая ответа, он вышел, а Мариус так и остался стоять, глядя ему вслед.
Вдруг он снова воспрял духом. Может, Маршан просто ему завидует, ведь у него самого не хватает смелости говорить все, что он думает? Мариус повернулся к Эмили, взял у нее пальто, надел его. Эмили с сияющими глазами расхваливала его выступление, но Мариус не слушал. Он размышлял, как отнеслись к его речи студенты. Что они о нем думают? Завидуют его успеху? Или считают его слова жалким лепетом? Могли бы подождать его и поздравить.
Он пропустил Эмили вперед и собирался выйти следом, как вдруг кто-то взял его за локоть.
— Вы только что разговаривали с этим проходимцем. Я все слышал,— сказал незнакомец. Он приблизил к Мариусу усталое, лишенное примет возраста лицо. На нем была мятая фуражка, потрепанный плащ, и в нос Мариусу ударил запах немытого тела.— Не верьте ни одному слову этого мерзавца! — Он еще ближе придвинул к Мариусу серьезное лицо.— В жизни не слыхал такой великолепной речи. А я не пропускаю ни одного митинга! Я слышал Лорье ', слышал Бурасса. А сегодня я слышал вас!
Он протянул Мариусу руку, и тот пожал ее. Потом незнакомец исчез, а Мариус вышел на улицу и остановился рядом с Эмили. Он посмотрел по сторонам, улица была пуста. Глаза у Мариуса горели. Его сравнили с Лорье и Бурасса! И похвалил его простой, необразованный человек! По сравнению с этим одобрение единомышленников — ерунда. Тронуть сердце толпы, из таких вот людей,— это же победа!
1 Лорье У. (1841—1919)—первый в истории франко-канадский премьер-министр. Выступал за единство всех национальностей Канады.
Он провел рукой по глазам. Боже святый, вот она, слава! Хариус взял Эмили за руку. — Пошли,— сказал он,-— скоро полночь. Я тебя вожу.
Когда они спускались с крыльца, Мариус заметил, на краю тротуара все еще стоит тот английский, который вмешался в его разговор в сумерках их взгляды встретились, и Мариус в глазах солдата такую злобу, что внутри у него холодело. Но когда они с Эмили пошли по улице, ощущение исчезло. Мариус вдыхал весенний глядел на крыши домов напротив, и ему предал сотни акров, застроенные такими же домами.
И в каждом из домов беспомощные люди; они не в силах выразить свои помыслы, опустошенные люди, Ждущие услышать слово, люди, готовые последовать за тем, кто их поведет. Мариус был убежден, что человек, способный произносить яркие политические речи, может взять от мира все, что захочет казалось, что править государством и произносить — это одно и то же.
Они прошли мимо трех солдат, которые, стоя тихо переговаривались под фонарем. Мариус поглядел их. Но, прислушавшись, что солдаты говорят по-французски. Ему стало. На груди одного из них была медаль, у двух нашивки, свидетельствующие о ранениях. Эта напомнила Мариусу, что не вся французская против войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162