..— Он замолчал, пожав плечами.
Не сводя глаз с огня, Хетер спросила, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно:
— Я правильно поняла? Насчет военного флота ты решил?
— Пожалуй, да. Не буду кривить душой. Решил.
— Моего отца убили в восемнадцатом году. Я его даже не помню.— Она обернулась.— Ох, Поль, неужели все начнется сначала?
— Начнется, можешь не сомневаться.— Он встал.— Давай не будем об этом говорить. У меня такие разговоры всю душу переворачивают. Если вырос среди меньшинства, к войне подход особый. Квебек, вступая в войну, будет стараться спасти свой легендарный уклад. На войну пойдут многие. Такие, как Мариус, начнут припоминать англичанам все обиды и оскорбления, нанесенные в ту войну. Такие, как я, будут переживать и за Квебек, и за всю страну. Нет... Давай не будем говорить об этом.
— Поль?
Он посмотрел на Хетер сверху вниз. Свернувшись у камина, она глядела в огонь. Он услышал новую ноту в ее голосе, но она не поднимала глаз.
— Я дочитала твою рукопись,— сказала она. Поль ждал, но какое-то время Хетер молчала. Весь
день она ломала себе голову, что сказать ему насчет его книги. Оба знали, как зависит их будущая жизнь от того, удался ли роман.
— Ну,— не выдержал наконец Поль,— как ты думаешь, можно ее печатать?
— А почему бы и нет?— Хетер продолжала смотреть в огонь.— Некоторые части очень хороши. И стиль у тебя просто великолепный. Когда я читала, я даже забывала, что это ты пишешь.
— Но что-то все же не вышло. Причем важное. И ты это заметила. Я понял по твоему голосу.
От его спокойного делового тона сердце у Хетер упало. Книга Поля поставила ее в тупик. Хетер не была профессиональным критиком, но, когда работала в музее в Нью-Йорке, ей приходилось много редактировать, и она участвовала в составлении небольшого пособия по искусству для школьников. Она умела профессионально подойти к любому тексту. Замысел романа был чересчур серьезен. Многие главы производили сильное впечатление, описания отличались свежестью и яркостью. Но равновесия между частями не получилось, и вся книга составляла какое-то странное чувство незавершенности.
С полчаса они вместе обсуждали роман. Поль достал рукопись и вместе с Хетер просмотрел наиболее важные места. В конце концов Хетер догадалась, в чем слабость книги.
Задача оказалась Полю не по плечу. У Хетер дух захватывало от широты его замысла. Молодой человек в тысяча девятьсот тридцать третьем году, призванный символизировать распад мира,— эта тема была настолько важной, что правильность сделанного Полем выбора поначалу не вызывала у нее сомнений. А теперь она убедилась, что чувства Поля расходятся с его выводами, и в этом вся беда.
— Слушай,— вдруг сказала Хетер,— я где-то читала, что главной целью романа должно быть прославление жизни.
— Наверно.
— Вот это получается у тебя лучше всего. Везде. Все твои герои — естественные живые люди. Но главная тема не дает им развернуться. И выходит, что они обречены.
Поль задумался, нахмурился. Потом вспомнил спор, который вел со своим руководителем в Оксфорде.
— Наверно, не следовало выбирать местом действия Европу. Конечно, в Европе все сфокусировано...— Он порывисто вскочил и зашагал по комнате.— Боже мой!— воскликнул он.— Я же осел! Год работы! Хетер, я потерял целый год!
Она с волнением смотрела на него. Оказывается, оба думали об одном и том же.
— Поль, а почему действие происходит не в Канаде?
Он остановился посреди комнаты.
— Потому что здесь у нас не родилось ни одного течения, которое повлияло бы на ход мировой истории. Я думал писать о Канаде, но ведь и фашизм, и депрессия, и коммунизм, и большой бизнес — все, что делает мир таким, какой он есть,— это результат философских учений других народов, их способ вершить дела. А писать о Канаде... все равно что писать о прошлом веке.
Сказав это, Поль задумался, а прав ли он? Он снова присел у камина и уставился в огонь. Может быть, следует избрать местом действия собственную страну, даже если эта страна — Канада? Канада, спору нет, всем во всем подражает. Да, но, может быть, это только на поверхности явлений? Может быть, если копнуть поглубже, увидишь другое? Но никто пока и не пробовал копнуть поглубже, вот в чем дело! Вон Пруст писал только о Франции, у Диккенса действие почти всех романов происходит в Лондоне, у Толстого — сплошная Россия. Герои Хемингуэя скитаются по свету, но о чем бы он ни писал, все отдает Соединенными Штатами. Хемингуэй помещает американца в итальянскую армию, и хоть бы что, ведь сейчас в англоязычном мире все знают, что представляет собой американец. А о Канаде никто ничего не знает. Большое красное пятно на карте. Страна, известная лишь своей Конной полицией, сырьем да пятеркой близнецов. Но раз в Канаде говорят и на английском, и на французском, то и книга о Канаде должна быть выдержана в англййских и французских традициях. Только традиции эти столь давние, что уже впадают в декаданс, а между тем Канада еще совсем незрелая. Если избрать ее местом действия, то как писать фон? Раздумывая над этим, Поль понял, что полное неведение читателей о его стране, об ее главных ценностях и противоречиях ставит перед ним совершенно необычную задачу. Его роман будет понятен только в том случае, если рассказ о месте действия начать с азов. Ничего нельзя считать само собой разумеющимся. Придется сначала строить сцену и писать декорации, а уж потом сочинять саму пьесу.
И вдруг Поль начал говорить. Он вскочил и зашагал по комнате. Он зажигал сигарету за сигаретой, бросал, не докурив, в огонь, зажигал новую. Хетер никогда не слышала от него такого потока слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162