Оно имело куда более глубокие корни, чем обычная надменность определенного сорта англичан, приехавших в страну, которую они считали своей колонией. Флетчеру было только тридцать семь, но у всех окружающих создавалось впечатление, что они гораздо моложе его. Причем никаких стараний он к этому не прилагал, достаточно было того, что они находились с ним в одной комнате.
И потом Дафна. Перемена в ней весьма огорчила Макквина. Она усвоила манеру обо всем говорить снисходительно. Одевается, как парижанка, и держит-
1 Констебл Джон (1776—1837) — английский живописец.
ся заносчиво, под стать мужу. Интересно, думал Мак-квин, как относится к этому ее дед? Сам-то генерал просто великолепен. Семьдесят семь, а выдержал весь обед и ни разу не пожаловался, что у него что-то болит.
— Как насчет партии в бридж?— предложил Макквин.
Дафна остановилась в центре гостиной, обернулась и поднесла к золотистым волосам длинный тонкий палец.
— Как же, Хантли, нас ведь шестеро!
Генерал прошагал к экрану, закрывавшему камин, повернулся к нему спиной, и его голова оказалась как раз на уровне золоченых часов на каминной полке.
— А мы будем по очереди,— сказал он и, обращаясь к Макквину, добавил:—Люблю с вами играть. Вы никогда не отвлекаетесь. Понять не могу, почему никто из нашей семьи так не умеет.
Генерал сохранил военную выправку, держался прямо, на щеках его рдел румянец. Точь-в-точь старший брат майора с рекламы сигарет над офицерским клубом на площади Пикадилли. Последний осколок тех времен, которых стране уже больше не видать, хоть сам он, конечно, об этом меньше всего думает. Сегодня генерал чувствовал себя превосходно. Прекрасный июньский вечер, вся семья в сборе, и он уверен, что обед нисколько не повредит его пищеварению.
— Тогда пусть Хетер играет,— предложила Дафна.
— Хетер презирает бридж,— вмешалась Дженит. Она оглянулась на младшую дочь, и от лампы под
шелковым абажуром по лицу ее прошли глубокие тени. В последние годы в облике Дженит все явственнее проступало что-то ястребиное. Манеры ее не стали непринужденней, но она обрела уверенность в себе, которая восполняла это. Ее уверенность в немалой степени проистекала из того, что Дафне предстояло скоро стать титулованной особой. Дженит остановилась у широкого честерфилдского дивана, глаза ее из-за темных кругов под ними казались чересчур большими, гладкая кожа туго обтягивала переносицу и скулы. Волосы, уже совсем седые, коротко и по моде подстриженные, покрывали голову аккуратными волнами.
— Конечно,— продолжала она, обращаясь к Хетер,— можешь сесть и попробовать, если хочешь.
Я всегда говорю: посмотришь, как играют другие, и сразу научишься.
Макквин кашлянул. Особых причин играть в бридж не было, просто он заранее так задумал. Его беспокоило, что гости говорят вразнобой, казалось, никто никого не слушает, слова повисают в воздухе. У камина генерал Метьюн втолковывал Флетчеру:
— Возьмите хотя бы эрделей. В мире нет лучше собак для охоты на медведей. Бывало, мы в Нью-Бра-унсуике...
Но Флетчер не обращал на генерала ни малейшего внимания. Его голова со светлыми, не слишком коротко подстриженными волосами ладно сидела на сильных, как у спортсмена, плечах, торс сужался книзу, точно у борца среднего веса. Он сиял такой ослепительной чистотой, что невольно выделялся среди всех остальных. Взгляд его холодных голубых глаз можно было бы счесть мальчишеским, но, если всмотреться повнимательней, он оказывался обескураживающе зрелым. Флетчер окончил Херроу и Сандхерст, и во время войны служил в авиации. Разговаривая, он намеренно растягивал слова. О Флетчере шла молва как об опытном и безжалостном дельце, он владел контрольным пакетом акций в крупной английской самолетостроительной фирме. Макквина, который привык оценивать людей по тому, чего они хотят от жизни, Флетчер ставил в тупик. Насколько Макквин мог судить, Флетчер не интересовался решительно ничем.
Генерал продолжал говорить:
— В конце концов, как Гитлер ни возмутителен, он не дурак.
Флетчер смотрел в холодный камин.
— Он знает, чего хочет.
— Только как он рассчитывает этого добиться? Этот бош потопил собственный флот. Мы устроим им блокаду и заморим голодом, пусть только отважится что-нибудь выкинуть.
— Вот как?— отозвался Флетчер.—- И вы считаете, что флот в наше время что-то значит?
— Еще бы!— ответил генерал.
Макквин слегка кашлянул, но никто не обратил на него внимания. Дамы обсуждали платье Хетер. Флетчер разглядывал старого генерала, который, в свою очередь, смотрел на него с каким-то собачьим беспокойством.
— В будущей войне,— произнес наконец Флетчер,— боевому флоту останется только одно — пойти ко дну.
— Вы говорите так, словно не сомневаетесь, что война неизбежна,— резко вмешался Макквин.
— А вы сомневаетесь? — поинтересовался Флетчер. Прежде чем Макквин успел ответить, генерал
фыркнул:
— В Англии слишком много разумных людей, они этого не допустят.— На старом лице генерала было написано, что на острый ум он не претендует, но уж плохое от хорошего отличит всегда. Взглядом он, казалось, пытался внушить Флетчеру, что знает Англию не хуже других.—• Британское правительство,— продолжал он с чувством,— лучшее правительство в мире. И этим все сказано. Мы здесь это хорошо понимаем.
Флетчер постучал сигаретой по ногтю большого пальца, зажал ее губами, зажег и бросил спичку в камин. Макквин неодобрительно и с некоторым беспокойством следил за ее полетом. Не долети спичка какой-нибудь дюйм, она упадет на ковер, на восточный ковер, который обошелся ему в полторы тысячи долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162