— Ну, насчет Хетер я как-нибудь все снесу, выкладывай.
Дженит глубоко втянула в себя воздух, потом громко выдохнула.
— Знаешь, когда она приехала на похороны генерала, я решила, что она вернулась домой совсем. Я просто не сомневалась, что со всей этой чепухой насчет Нью-Йорка покончено. Если бы ты знал, как я ждала, что она снова будет дома, со мной, там, где ей надлежит быть! В конце концов, ей двадцать восемь, пора устроить свою жизнь с каким-нибудь приличным молодым человеком. У нее столько возможностей.— Дженит поджала губы.— Если бы только она не была так упряма!
Глаза Ярдли блеснули, и он отвернулся к окну. Когда лицо его становилось неподвижным, оно казалось пугающе старым, в нем не было ни кровинки, кожа стала тонкой, как износившийся пергамент. Макушка у капитана совсем облысела, волосы надо лбом и на затылке над шеей давно перестали топорщиться и сделались мягкие, как пух. Но уши по-прежнему торчали торчком, глаза не угасли, и голос не утратил былой гнусоватой напевности.
— А теперь-то она чего упрямится?— спросил капитан.
— Разумеется, может, ничего и нет. Может быть, мне все только кажется. Хотя не думаю.
— Рассказывай, Дженит. Тянешь, точь-в-точь как Макквин. Я же не стану сердиться, если ты ошибаешься.
Дженит покраснела.
— Как Хантли? Ничего подобного.-— Ее темные глаза пристально смотрели на отца, и он с горечью отметил, что Дженит все больше становится похожа на хищную птицу.— Не притворяйся, будто не знаешь, о чем я говорю.
— Не имею понятия, Дженит.
— Ну, раз ты настаиваешь, я скажу... Все дело в этом молодом человеке. Я не видела его с тех пор, как он вырос, но все про него знаю. Оказывается, Катер с ним давно переписывается. Представляешь! Она сама мне сегодня призналась.
— И ты знаешь, кто он?
— Конечно.
— Послушай, Дженит, ну почему бы им не переписываться? Они же с Полем росли вместе.
— Значит, ты все знал! Давно уже знал!
— Ну ясно, знал,— сказал Ярдли.— Поль всего неделю как вернулся из Европы. Корабль доставил его прямехонько в Галифакс, я даже порадовался, как удобно для них все получилось.
— Хетер настаивает, чтобы он пообедал с нами сегодня. Я, конечно, только рада. Гораздо лучше самой убедиться, что он собой представляет, чем теряться в догадках.
— Так,— голос у Ярдли стал усталый,— и чего же ты тогда беспокоишься?
— Ты прекрасно знаешь, чего я беспокоюсь. Он хмыкнул.
— Послушай, Дженит, если Хетер не дура, она выйдет за него замуж.
— Ах, нет, нет, отец! Как ты можешь так говорить? Ужас!— Лицо Дженит выражало крайнее возмущение.
Всегда она так, сначала расскажет, что ее беспокоит, и, если другие подтвердят то, в чем она сама не сомневается, тут же впадает в безутешное отчаяние. Ярдли гораздо тяжелее было выносить сдерживаемый ею гнев, пусть бы лучше она дала волю своим чувствам. Ее напряженность словно заполнила комнату, и Ярдли сразу ощутил усталость, ему стало не по себе. Теперь, когда он болен, выносить напряженность ему было трудней всего.
— Постарайся быть серьезным, отец. Ты отлично знаешь, что это немыслимо.
— Ну, как сказать.— Ярдли взглянул на руку дочери. За двадцать лет ее привычки ничуть не изменились. Она по-прежнему держала руки на коленях и стискивала их так, что белели косточки. Ярдли подумал, как это несправедливо, что раздражение и сцены она приберегает для своих близких. С незнакомыми людьми Дженит умеет быть обворожительной.
— Харви оставил мне детей как надежду,— проговорила она,— как святую надежду.
— Все дети — чья-то надежда, Дженит,— заметил капитан и, взглянув в окно, добавил:-— Ты ведь не больно слушаешься моих советов, какая тебе разница, что я считаю?
— По-твоему, это справедливо?
— Не будем ссориться, дочка. Лицо ее смягчилось.
— Попробуй, отец, поставь себя на мое место. Мы остались одни. Только Хетер и я... ну, еще Дафна, конечно.— Наверно, у Дженит мелькнула какая-то тревожная мысль насчет Дафны, потому что ее лицо снова затуманилось.— И все же мы по-прежнему семья. Сыновей у меня нет, но забывать о семье я не могу.
— Да о какой семье?— спросил Ярдли с недоумением.— О сестрах, братьях и тетках всех Метьюнов? Что тебе важнее, Дженит, счастье Хетер или то, о чем бормочут Метьюны за чашкой чая?
— То, о чем говорят Метьюны за чашкой чая, имеет прямое отношение к счастью Хетер. Ты никогда даже не пытался понять, что значит такая семья, как у них.
— Хорошо, Дженит, раз ты начала этот разговор, я расскажу тебе о Поле то, чего ты не знаешь. Между прочим, в те времена, когда предки твоих Метьюнов имели только пару штанов, копали землю где-то в Англии, бегали на посылках у деревенских лавочников да развозили в Глазго по докам водку на битюгах, и, может, даже к этому их не допускали, предки Талларов уже давно держали лошадей, жили в замках и дрались за короля Франции. Теперь посмотрим с другой стороны.— Дженит сделала негодующий жест, хотела прервать отца, но Ярдли продолжал говорить.— Когда-нибудь наша страна еще будет гордиться этим мальчиком. Хетер повезло, и если ты спрашиваешь меня, то я скажу, что и ему повезло, и он это заслужил. Ты хотела знать мое мнение — я тебе сказал.
Дженит опустила глаза на стиснутые пальцы и снова поджала губы.
— Право, отец, не стоит так волноваться. Ты себе только повредишь.
Ярдли провел рукой по лбу. Он уже повредил себе.
— То, что ты говоришь о Метьюнах,— продолжала дочь упрямо,— конечно, просто смешно. Дед генерала Метьюна был офицером при осаде Бадахоса *.
— Вот в осаде они себя, поди, и проявили, на это они мастера,— фыркнул Ярдли.
Дженит строго посмотрела на него.
— Отец, не можешь ли ты хоть минуту побыть серьезным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162