Школа ему нравилась. Здесь он научился играть в разные игры. Осенью играл в футбол, зимой — в хоккей. Ранней весной в школе занимались боксом, и главный сержант Кроучер говорил, что Поль — прирожденный боксер. Поль овладел стремительным ударом прямой левой — излюбленным приемом английских боксеров — и научился двигаться очень быстро. В начале лета, перед завершением семестра, когда дни становились длиннее, мальчики облачались в белые фланелевые костюмы и весьма скверно играли в крокет на квадратном зеленом поле перед школой, поле было обсажено вязами, которые напоминали учителям о скором отпуске в Англии. В свободное время мальчики одни, без присмотра сражались за школой в бейсбол.
Как-то в феврале тысяча девятьсот двадцать первого года к концу дня Поль играл в хоккей за свою школу в команде младших учеников. Игра шла на открытом катке позади школы, окруженном высокими, футов в десять, сугробами из убранного с площадки снега. Звенели коньки, стучали клюшки, слышались удары шайбы о бортики, то и дело вскрикивали игроки, пронзительно свистел судья. Как только раздавался свисток, мгновенно воцарялась тишина, пока шайбу не вбрасывали в игру. Поль любил эти минуты, когда игра приостанавливалась и можно было с наслаждением окинуть все одним взглядом: в неподвижном морозном воздухе блестит солнце, игроки застыли, судья замер над центральными нападающими, скрестившими клюшки, в руках у него шайба, клюшки нетерпеливо стучат по льду, пот заливает разгоряченные лица, легкие заряжены свежим воздухом, ноги гудят от усталости, и все равно знаешь — если надо, будешь играть без конца.
Поль выступал за центрального нападающего и участвовал в каждом вбрасывании. Он разучил обманный маневр, при котором ноги едут в одну сторону, а тело отклоняется в другую. Ему удавалось мгновенно менять скорость, он вел шайбу, не опуская головы, и несся по льду, стреляя глазами направо и налево, стараясь не потерять из виду нападающих и найти незащищенное место для атаки. Он был настоящим мастером игровых комбинаций и щедро подбрасывал своим нападающим шайбы, но умел и сам молниеносно ударить по воротам снизу. Когда он подрастет, запястья окрепнут, и удар его будет неотразим. Если так пойдет дальше, то через несколько лет он обязательно войдет в команду старшеклассников. Поль рос быстро. Как все Таллары, он был поджар и длинноног, а от Кэтлин унаследовал сильную грудную клетку и широкие плечи.
Игра закончилась, мальчики приняли душ и переоделись. Съев в столовой холодный ужин, они собрали учебники и отправились в класс готовить уроки. Усевшись за парты, они два часа зубрили, списывали друг у друга, передавали, ерзая, записки, а из-за небольшой кафедры за ними приглядывал пожилой учитель с длинными передними зубами и с седыми усами, напоминавшими разросшуюся зубную щетку. Иногда кто-нибудь из учеников вскакивал с места — это сосед вонзал ему в зад перо. В таких случаях учитель поднимал на класс глаза, стучал карандашом по кафедре, а мальчишки принимали^невинный вид, пока он снова не опускал взгляд. Так обычным порядком шло приготовление уроков в не совсем обычной школе.
Школу Фробишер почти сто лет назад основал один англиканский каноник. В те времена Канада еще представляла собой несколько колоний, управляемых британским губернатором, который одинаково пекся и об интересах короны, и о процветании канадской деловой верхушки. Сейчас это была школа для детей высшего сословия, хотя вполне аристократической не считалась. Ей не был присущ снобизм, которым она вполне могла бы отличаться; это была просто школа в английском духе для сыновей преуспевающих канадцев. В учителя приглашали англичан, в основном молодых. Каждую осень они приезжали из Англии и несколько лет работали во Фробишере, прежде чем перейти на другую службу или в другие школы. Те немногие, что оставались, постепенно превращались в людей своеобразных, за каждым водились причуды. Но все они отдавали школе много сил и в большей или меньшей степени свою работу любили. Поль учился во Фробишере в счастливое для школы время, и учителя тогда держались весело и бодро. Все они, независимо от возраста, как только в июне заканчивались занятия, уезжали на поезде в Монреаль и отбывали на лето на свою старую родину. А перед началом занятий, в середине сентября, все на одном пароходе возвращались назад.
Школе, безусловно, не грозила опасность рутинерства, так как взгляды учителей мало в чем сходились, разве что в их отношении к американцам. Несмотря на отсутствие единства во мнениях, дела в школе шли вполне гладко. В ней царил собственный дух. Мальчики любили школу, а учителя, оставшиеся в ней преподавать, привязывались к ней так, что, по их собственному признанию, ни за что не согласились бы работать в Англии. Мальчики считали, что их преподаватели отличаются двумя особенностями. Во-первых, учителя помоложе обычно с неудовольствием убеждались, что их изысканный английский акцент мальчики принимают за признак мягкости характера, и поэтому в первые годы учительства всячески старались это мнение опровергнуть. Некоторые из молодых учителей, желая доказать, что им все нипочем, даже разгуливали зимой без шапок и отмораживали себе уши.
Во-вторых, все учителя дружно считали соседство Канады с Соединенными Штатами роковым. Американцы, разумеется, превосходный народ, но были бы гораздо лучше, живи они подальше хоть на тысячу миль. И вот, чтобы противостоять американскому влиянию, мальчишек заставляли зубрить историю и географию Англии и даже старались научить их английским манерам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162