Вот отсюда и двинем.
9
А помнишь, Зина, как ты вернулась в тот раз из отряда с огромным животом?
Юта спрашивает это с таким молодым задором, что я уже и не замечаю ни ее седых волос, ни дряблых щек, всех этих грустных и неотвратимых следов пронесшихся десятилетий, от которых я и сама не избавлена, но которые четче замечаешь у других, кого не каждый день приходится видеть. В этот миг я не осознаю, что и время то, и та Нарва, куда она зовет меня, находятся от нас обеих так безумно далеко — на расстоянии световых лет. Причиной тому какой-то необычный отзвук в голосе Юты. Она не просто предается воспоминаниям, как это частенько делают старые люди,— она с головой уходит в прошлое, чтобы снова целиком очутиться в тех днях, и я следую за нею.
Ради этого мгновения несомненно стоило пускаться в столь дальнюю дорогу.
Я прибыла к ней в гости не только физически, по авиабилету и въездной визе, но и духовно. Какие все-таки прочные узы связывают нас!
Мы смеемся с удовольствием^смеемся с огромным облегчением, будто разом сбросили с плеч тяжкую ношу возраста. Смех помогает преодолевать вкравшееся исподволь отчуждение. Мы уже больше вроде и не две уставшие от жизненных невзгод женщины в этой прибранной до блеска двухкомнатной квартирке на окраине Мальме, а снова непоседливые и склонные к проделкам девчонки из той далекой весны, которую в наших воспоминаниях окутывает радужная дымка. Мне кажется, мы вновь способны хохотать и носиться как угорелые. Ничего не изменилось, мы все те же, что и в ту пору. Человек до смерти остается самим собой, по крайней мере в душе. Иначе он никакой не человек. Просто слизняк на двух ногах.
Обращаю взор на улицу, глаза словно бы нащупывают знакомый зазубренный контур лесов в Занаровье, под которым мы должны пройти, чтобы попасть к своим ребятам. Я и наяву вижу ту неровную чернеющую полоску. Несмотря на растворяющиеся в далеком мареве многочисленные вышки портовых кранов Лимхамна и желтую дымку над плоской полосой земли, которую не оживляет ни одна рощица. Порт Лимхамн обычно окутан желтоватой пеленой, я это отмечаю уже третью неделю подряд. Отвратительный, уродующий небо цвет. Явно какие-то заводские трубы выбрасывают эту отдающую серой желтую мглу. Может быть, влияет и неблагоприятное направление ветра? Удивительно зловещее небо. У меня странное ощущение, будто воздух здесь слегка чем-то пропитан, самую малость, трудно даже определить, что это за такой искусственный привкус, но только не запах чистого воздуха. У меня было время наблюдать за окрестностями отсюда, из окна четвертого этажа. Сначала я немного побродила по городу, но вскоре это мне надоело; сколько можно разглядывать чужие улицы и дома. Для меня незнакомые города в известной мере все на одно лицо. Видимо, я уже слишком стара, чтобы привыкать к ним и уживаться с ними. Теперь мы больше сидим вдвоем и все вспоминаем. Собственно, для этого нам и понадобилось встретиться через столько лет. Юта понимала это, когда выслала мне приглашение.
Юта, Юта, какой же стыд тебя тогда обуял! Залилась краской, и уши, и шея покраснели, когда Яан поделился своей идеей. Ну хоть теперь-то ты можешь признаться — мысль была исключительная? Простая и верная. Ни малейшего риска засыпаться. Кому бы из нас еще могло прийти в голову такое? Никому, кроме как Яану, золотая была у него голова, и не думай возражать.
Конечно, мне было ужасно неловко, тут ты права. Подумать только, какие мы были молоденькие! Вчера еще школьница с бантиками в косичках, а сегодня вдруг с животом! Куда глаза девать, если встретится кто-нибудь из знакомых? Ведь непременно встретится! И пошли пересуды по всему Кренгольму: девка-то у Теддера непутевая,оказывается. Вот чем они там в отряде с парнями занимаются. Как после такого дальше жить? Всяк станет указывать пальцем. Теперь, конечно, смешно, нынче здесь, в Швеции, не моргнув глазом рожают даже школьницы, и никто не бросит камнем. Но в те-то времена! Девушка с ребенком должна была со стыда сгореть Могла ли ты представить себе, что еще при нашей жизни все настолько изменится?
Когда я увидела, что ты готова заплакать, то решила в одиночку сыграть этот спектакль. Я же и до этого выходила на сцену! Мне ведь тоже было не по себе, однако же Яан сказал вполне определенно: очень нужно сегодня же переправить эти пачки в Нарву, завтра, возможно, будет поздно. А раз Яан сказал, для меня это было превыше закона.
Не доказывай мне, Зина, что и ты трусила. Уж ты-то была неугомонная — в любом деле выше всех на две головы. Кто был заводилой, когда нужно было влезть в сад к православному батюшке воровать георгины? Помнишь, перед карнавалом цветов и маскарадом? Кто первый, утирая нос мальчишкам, прыгал на пасху с моста в речку, тебе хоть промеж льдин — только бы первой? Такой, как ты, не было во всем поселке.
Все это шло просто от радости жизни, дорогая Юта. Невинные детские шалости. С листовками история была куда как серьезнее. Ты ведь догадывалась, как у нас складывались отношения с Яаном. Всерьез! В такой момент девчонке до обморока стыдно даже подумать о беременности. И вдруг на тебе — прилаживай сама себе живот! Мало ли, что поддельный.
Ты одна, Зина, только и могла справиться с этим. С меня уж какой толк. Я и перед братом твоим Виллу провалилась бы сквозь землю, не говоря уж о других знакомых. Думала, что он больше, наверно, и не взглянул бы в мою сторону, увидь он меня однажды столь безобразной! Но Яан не отступал, ни в какую, все наседал: девчонки, вы должны выручить нас из беды! Кто же еще? Ребятам ведь через линию не пройти. Листовки эти надо непременно до Первого мая доставить немецким солдатам, первого на фабрике начнется забастовка, солдатам нужно заранее разъяснить, что к чему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102