если рядом Донат, и бинокля не надо. Максим Хейнтук плавает как рыба,— вдруг придется лезть в реку, кто знает, как там у нас с лодкой обернется. Наконец, Мишка Голдин, этот, правда, суетлив и при стрельбе то и дело мажет, но ничего, сойдет, у него зато нюх отменный, глядишь, сумеет быстро отыскать припрятанную рыбаками лодку. И Виллу тоже пойдет с нами, мне нужен надежный помощник. Айда, ребята! Быстрым шагом, но не бежать, чтобы не выбиться из сил, а то рука начнет дрожать, по прибытии у нас некогда будет дух переводить, сразу придется действовать, но шагом, не время, поди, немец не забрался под одеяло утра дожидаться, у них там сейчас такая же горячка, как и у нас, посыльные шныряют туда-сюда и подмогу уже вызнали. Кто раньше, тот и дальше.
Идем широким шагом гуськом по равнине, направляемся в прогалы между кустами, чтобы не увязнуть в трясине. Наш строй короткий, ребята держатся поближе друг к дружке, так возникает ощущение сжатого кулака, в чем все они сейчас нуждаются. Небольшой отрезок удается пройти по утоптанной тропинке, по которой из года в год фабричные работницы ходили в ближайший лес по грибы и ягоды; лишь после того как она сворачивает к льноткацкой фабрике, где сейчас протянулось немецкое проволочное заграждение, мы снова идем напрямик по лугу, кочки пружинят под ногами, ребята дышат мне в затылок. Они настолько захвачены серьезностью происходящего, что даже не переговариваются между собой и ни о чем уже не спрашивают. Выстрелы слышали все. Надеюсь, что Виллу Аунвярк успел в двух словах объяснить им положение. Да и что тут расспрашивать, сейчас увидим все своими глазами. Еще полчаса быстрого хода, может, чуточку больше, и подойдем к реке. Справа улавливаю слабый шум, это, должно быть, водопад. Если только не толчки собственной крови. Успокойся, Яан, внушаю себе, чем серьезнее работа, тем тверже должны быть спокойствие и сосредоточенность. Хватит уже с нас этих срывающихся на визг женоподобных мужиков, которых в таком изобилии разбросали по всей земле смутные времена и перетряхнутое навыворот общество. По любому поводу первым делом в крик! Кое-кто хоть и в кожанке да с маузером на боку, но как был бабой, так бабой и остался, мщу я в мыслях Авлою.
Я ни сном ни духом не мог предположить, что, лишенный всех чинов и званий, Авлой окончит свою жизнь несправедливо обвиненным, и неожиданно ровно через двадцать лет, день в день. Возможно, я сжалился бы тогда над ним. А может, со зла пожал бы плечами: каждый сам готовит свое будущее, что посеешь, то и пожнешь.
Прежде чем увидеть саму реку, мы ощущаем ее дыхание. Это характерное и извечно присущее большой прохладной воде дуновение. Свежее и бодрящее, с небольшим привкусом, замешенным на запахах торфяных топей и рыбьей чешуи, намокших сосновых пней и смоленых лодок. Это второй знакомый запах моего детства. Первый — смесь сухой и першившей в горле хлопковой пыли и машинного масла, запах, который я с мальчишеских лет улавливал в отцовской рабочей одежде, а позднее — в машинных залах фабрики. Дыхание реки возвращает меня в знакомый мир, шаг мой становится упруже, мысли четче. Я точно знаю, с чего начать, как только мы дойдем до места. У меня такое ощущение, что ребята исполнены той же готовности к прыжку, я могу на них положиться, они тут дома.
Теперь справа уже явно прослушивается шум водопада. Еще с полверсты, и мы приступим к делу.
Ни одного постороннего звука на фоне далекого шума водопада. Это ничего не значит: поди, немцы не станут греметь и горланить, когда поплывут на остров. Они умеют отлично маскироваться. К нашему величайшему сожалению, они вообще умеют очень хорошо воевать. Прошли для этого основательную выучку и подчиняются приказу. Если приказ толковый, им непросто утереть нос Остается пережидать и смотреть в оба, пока они получат более глупое приказание. Вся наша надежда сейчас на быстроту. Немецким пехотинцам при полной выкладке, пожалуй, потребуется больше времени на то, чтобы доставлять по назначению приказы и их выполнять.
Прямо перед нами по ту сторону темнеющей речной глади поднимается глухая, непроницаемая стена кустарника. У нас на всех речных островах растет уйма шиповника, в прошлом мы частенько плавали летом наперегонки на Королевский и Большой острова наломать цветущего шиповника. Сейчас на острове тихо. Насколько видит глаз, на противоположном берегу, от острова в сторону Кулги, тоже не заметно никакого движения. Но это меня мало утешает. Если немцы умные, они постараются попасть на остров под прикрытием самого острова, где мы их не можем засечь, и не полезут иод пули. А почему они должны быть глупыми? Главное — чтобы найти быстро самое нужное: лодку и человека на острове, он явно ранен и его придется тащить в лодку на себе.
Останавливаюсь в десятке шагов от реки, за последней полоской кустов. Теперь надо действовать так незаметно, чтобы наш берег спорил по безжизненности с противоположным. Подаю ребятам знак: тихо! Понимаю сам, насколько это излишне, но, в конце концов, отвечаю я, и я должен что-то делать. Они безмолвно ждут распоряжений. Любой приказ должен быть крайне коротким и точным.
Посылаю ребят по двое налево и направо искать лодку, сам остаюсь с Виллу наблюдать и принимать решение. Ни малейшего ветерка, кусты не шелестят — замерший июльский вечер. Сумерки лишь немного сгустились, вместе с этим словно бы плотнее и громче становится доносящийся снизу шум водопада. Перед глазами все неподвижно, постепенно мне начинает казаться, что кругом даже чересчур тихо, это не совсем естественно. Хотя было бы смешно предполагать, что кто-то преднамеренно устроил эту тишину, чтобы завлечь нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102