Мы отделили церковь от государства, но кое-кто из святых отцов за это объявил нам тайную войну и переметнулся в стан белых. А ударят нас по одной щеке, нам что, прикажете подставлять другую? Приходится считаться с тем. что сейчас действует военное положение. Два войска и два государства встали тут друг против друга. У государств есть границы, а на границе господствует твердый порядок. Даже монахиням необходимо с ним считаться. Так что ничего не поделаешь, вынуждены задержать, пока все не выяснят.
Побойтесь гнева божьего!
Да уж перебьемся как-нибудь, с самого детства пугали божьим гневом, вот и успел в меру привыкнуть. Чуть меньше или чуточку больше, какая разница. Уж извините, но какое-то время придется посидеть у нас в сарае под замком, лучшего предложить не можем.
Нервный румянец, пошедший пятнами по лицу монахини, смог означать лишь одно: что промедление для нее крайне нежелательно, так ей не терпелось добраться побыстрее до монастыря — если только действительно туда. Проверить я не смогу. Но говорят, у бога дней в достатке. Так, значит, это людям к спеху. А если подозреваю незаслуженно,— возможно, ее вконец доконало все происходящее вокруг и она устремилась назад, в привычную тишину монастырской кельи?
Не знаю, что за мысли пришли ей в голову, пока я молчал. Сыграло ли тут свою роль вполне естественное отвращение человека ко всякому ограничению личной свободы? Вдруг в ней прорывается какая-то внутренняя запруда, отнюдь не шуточная преграда, и монахиня возбужденно выплескивает бурный словесный поток, говорит торопливо, словно опасаясь, что ее не выслушают или она сама передумает и прервется на полуслове, в то время как ей просто необходимо выплеснуть из себя все накопившееся.
По какому праву вы, красные, всеми в России помыкаете? Хорошо бы только теми, кто вам единоверцы, а то ведь и разами божьими! Кто дал вам на это право. Оглянитесь во смятении, что вы сделали со святой Русью! Повсюду одно зло, беззаконие и жестокость, нет больше братолюбия, лучи солнца и те багровеют на церковных крестах, будто в зареве пожара горят! Все рушится и гибнет, ни милости, ни пощады. Это и есть торжество вашего всеобщего братства? Выпускаете наружу черную ярость, злобу и зависть, отдаете власть в руки подлых и бесчестных людей, вот сатана и празднует победу. Святая Русь погибнет, будущее обернется вам хуже ига татарского, истинно геенной огненной, и быть в ней гибели невинных детей, плачу и скрежету зубовному, а по разоренным дотла нивам поскачут страшные всадники апокалипсиса.
Мрачный прорицатель, нечего сказать! Глаза горят фанатической верой в свое предвещание, она хочет верить сказанному и видеть его перед своим взором. В чьем-то представлении грядущее, конечно, может казаться и таким, но так ли все страшно? А может, сейчас вовсе рушится и погибает всего лишь осененная золотом крестов, разбитая на вотчины дворянская Русь, тюрьма народов, на развалинах которой все доселе немощные и угнетенные, все эстонцы, русские, татары и прочие только еще начнут строить себе новое отечество, для которого и не сыщешь примера в Священном писании?
Надейтесь, надейтесь, коли вы истинно в это уверовали! Вырубаете благороднейшую и лучшую часть народа и нарекаете народом тупое и темное быдло, так не удивляйтесь же разгулу злого невежества и кровавого насилия в грядущем. Вы искореняете самое важное для народа — веру! Без веры народ — это темное и тупое стадо дикарей. Вы говорите, что все люди равны и все они добры,— вы еще почувствуете на собственной шкуре, какая это зловещая ошибка Если только вам будет отпущено на это время. Отнимите у людей страх перед государевой властью и гневом божьим, и вы узрите пришествие дикого зверя! Когда люди не будут ничего бояться, они предадутся злобе и подлости, зависти и лени. Они сожрут, уничтожат и опустошат все, что им только окажется доступным, они станут изживать друг друга наветами и сговорами, чтобы заграбастать себе чужое и вознестись выше других. Чем ниже существо, тем страшнее опьяняет его власть над себе подобными. Вы еще увидите страшные зрелища, если только вам будет отпущено на это время!
Провозвестник гибели в монашеском одеянии. Не слишком ли грозны все эти страхи, чтобы обернуться истиной?
Еще увидите, насколько они грозны. С кем это вы собираетесь строить свой новый мир? С этим человеком? С тем самым, которого вы лишили божьей милости и искупления и столкнули в лоно порока? Мне вас даже немного жаль, вы ослеплены невежеством.
Кто цепляется душой и телом за старое, тот всегда имел обыкновение пугать тем, что новое будет гораздо хуже. Никто этого грядущего ведь еще не видел, потому так легко и запугивать.
У церкви было две тысячи лет, чтобы вызволить немощного человека из темницы его злобы, взрастить добрым и праведным, она это делала с великим терпением, самого сильного духа наставники в поте лица гнули спины свои на ниве господней^ а что из этого вышло? Одна кровавая бойня следует за другой, за одним братоубийством грядет другое, жестокая кривда правит тризну, и божьи кресты на церковных маковках пылают кровавым заревом пожара.
Монахиня осталась глуха ко всем вопросам, касавшимся ее личности и предпринятого пути. Я решил, что вернее всего подержать ее денек-другой под замком, а там уже видно будет Вне сомнения, красных она просто не переваривает, но много ли сыщешь церковников, которые переваривают? Даже среди трудового люда не все нашими идеями охвачены. За одно это никак нельзя приписывать им злонамеренность, неважно, что и мы тоже святош не выносим.
Не могу объяснить свою непреклонность насчет денька-другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102