— От Филиппо я зимой получил письмо,— продолжал Энрико, с сочувствием глядя на отца своего друга.— Нет, нет, он ни на что не жалуется. Вы же его знаете. Но ни словом не обмолвился о том, что прилично устроился. Лишь в конце, как бы мимоходом: не потерял еще надежды вернуться домой. О письме просил никому не говорить. Но... обстоятельства... отец-то должен знать.
— Понятно, почему он молчал все эти годы...— горько произнес Антонио.— Ему непременно нужно было вернуться «на коне».
— Что ты ему ответил? — сурово спросил Джино.
— Напомнил, что у него есть друзья. Однако Филиппо категорически отказался.
— И все? — Джино укоризненно покачал головой, - Почти,— суховато ответил Энрико.
— Что значит «почти»?! Договаривай,— нетерпеливо воскликнул Казанова. Он не спускал глаз с Антонио. Лицо старика то загоралось надеждой, то скорбная складка резче проступала в углах сухих, плотно сжатых губ.
— Мне известен его адрес, и я...— на секунду Энрико запнулся.— Все равно отправил ему денег на дорогу,— скороговоркой смущенно заключил он.
Антонио был не в силах сдержать свои чувства. Он поднялся, подошел к Энрико и молча обнял его. Лаура вое не поднимала головы, боялась, что увидят слезы, навернувшиеся на глаза. Неужели ее отец приедет?! Неужели они встретятся?!
И лишь Джованни хмурился. Даже тогда, когда были деньги, такое ему и в голову не приходило. Правда, никто из домашних не знал, где же находится отец Лауры, как его разыскать. Да и не подозревал, что Антонио так тревожится за сына.
— Хорошо бы..— Казанова не высказал того, что думал: хорошо бы... но не примет денег Филиппо, и, желая подбодрить синьора Антонио, по-иному закончил фразу: — Тогда возьму его к себе в таверну. Одному уже трудно управляться.
Старик подавил вздох. Но верилось, что все именно так и получится. Знал, хорошо знал строптивый характер Филиппо. Если бы сыну повезло в Штатах, тогда написал бы ему, своему отцу. А так... что напишешь!? Оставил на тебя дочь и ничем не могу поддержать. Он и мальчишкой был не очень-то разговорчив. Иной раз слова не вытянешь. «Весь в тебя»,— говорила Аделаида.
Но друзья Филиппо надеялись на его возвращение или, по всей вероятности, делали вид, будто надеются.
Лаура поставила на стол фрукты, привезенные синьором, Энрико.
— Какие прекрасные гранаты! — сказал Джино. - К счастью, еще не все вывезли наши доро.гие заокеанские друзья, — подхватил Казанова.
— Пожалуй, фрукты их интересуют меньше всего,— усмехнулся Энрико.— Главное контакты, контакты... деловые, коммерческие связи...
— Чтоб люди не замечали, как они нагло прут свои зловещие установки! Маледизлоне! — Джино ударил кулаком по столу.
— Я на днях видел каких-то типов в черных рубашках у нас в горах,— вставил Казакова.— Видно, опять вошли в моду черные.
— Если б только рубашки! — угрюмо произнес Энрико.— Эти молодчики почище трубочистов Такие хитрые и жестокие провокации были нашему туповатому дуче не по плечу.
Джованни не решался вмешиваться в разговор. Боялся опять сказать что-нибудь не так. Но тема, которую сейчас затронули, его интересовала, так как он не сомневался: Агостино, да и он сам работают именно на этих людей. К тому же связь их с американцами тоже не была секретом.
И все же он не очень уверенно сказал:
— Если нескольким безработным бизнесмены дают возможность подработать, что же в этом плохого?
— Только ли подработать?! Ты ведь, кажется, докер? — Джино всем своим могучим телом обернулся к молодому человеку.— Неужели не понял, какую провокацию они устроили? Кто выиграл от этих столкновений, безобразных криков, от бомб, как это было в Милане?
— Никто... по-моему. Так получилось...— Джованни хотел бы добавить, что в первую очередь пострадал он, даже не участвовавший в этих беспорядках. Но дома до сих пор не знали, что работает он вовсе не в порту, а водит машину частной фирмы.
— Рабочие должны выходить на улицу организованно, зная, чего хотят, и четко формулируя свои требования,— твердо заявил Джино.
— Но тем какая польза от всего этого? — Джованни решил все же кое-что для себя выяснить. Слишком уж много противоречивых суждений он слышал.
Джино рассмеялся, обвел взглядом присутствующих. Неужели Джованни действительно не разбирается в происходящем?
— А ваши докеры-коммунисты ничего не растолковали?
Джованни неопределенно пожал плечами.
Энрикр подсел к нему поближе и поднял руку, призывая Джино помолчать, и, когда тот, махнув рукой, стал чистить апельсин, негромко заговорил о провокациях, которые устраивали неофашисты с тем, чтобы потом всю вину взвалить на коммунистическую партию. Разве не кричали правые газеты, что стычка на улицах в Генуе, бомбы, брошенные в Милане,— дело рук коммунистов?
Джованни кивнул. Об этом он не только читал в газете, но и слышал от людей, у которых работал вместе с Агостино.
И вдруг именно сейчас припомнил: чёрные рубашки надевали Агостино и его друзья... Да, он, Джованни, изо всех сил старается верить в то, что работает на фирму. Но на какую? Ему поставили условие: не проявлять -любопытства,— и он честно это выполнял, гнал от себя всякие подозрения. Не оборачивался, когда втаскивали в их легкий фургончик какие-то грузы. Почему-то делали это по ночам. За кем-то они гонялись, и кто-то гонялся за ними. На фургончике был установлен мощный мотор, да и водил его Джованни мастерски.
А несколько дней назад случилась даже перестрелка. Однако ему хорошо платили — остальное не имело значения. Но разве об этом скажешь? Пусть друзья синьора Антонио занимаются своим делом, а он, Джованни, своим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58