— Ну хорошо, за две тысячи. Всего две тысячи...
И так как Джованни, не отвечая, попытался свернуть в сторону, Лаура сочла нужным вмешаться:
— Мы очень торопимся, синьор...
Синьор обернулся к ней и с жаром стал просить, чтоб они купили хоть эту картину:
— Алтарь... Храм святого Петра... Сам Микеланджело... Вот его «Ла пьета». За тысячу лир. Я писал это две недели, ну хоть восемьсот...
Джованни взял Лауру за руку и повел за собой, мимо пожилой американки в розовой блузе и белых брюках, позировавшей другому живописцу. Лаура глянула на портрет — туристка была на нем юной и красивой. Художники стояли и сидели с обеих сторон этой огромной площади.
Не выпуская руки невесты, Джованни свернул к середине площади. «Ну хоть восемьсот...» — звучал в ушах Лауры умоляющий голос. Восемьсот лир — несколько
чашечек кофе, или булочек, или полкило рыбы... а для него две недели работы.
— Обойдем эту толпу,—сказал Джованни.— Что они там увидели?
Они протиснулись сбоку, мимо мраморной скамьи, и между головами туристов увидели полуголого, скованного в цепи, мужчину. Звенья их так туго охватывали его руки и плечи, что кое-где кожа синюшно бугрилась.
Рядом стоял партнер с тяжелой литровой бутылкой зеленого стекла и выкрикивал:
— Всего полторы тысячи лир! Не скупитесь, синьоры... Вы будете вознаграждены редким зрелищем... Прекрасный аттракцион!
Кто-то бросил ему под ноги деньги. Мужчина проворно подобрал их, и в следующую секунду тяжелая бутылка обрушилась на голову закованного в цепи партнера. Полетели осколки... Толпа одобрительно загудела. Лаура увидела, как кровь залила голову человека в цепях, потекла по шее.
— Мне плохо...— Она успела обеими руками ухватиться за Джованни. Все вокруг поплыло, к горлу подступила тошнота.
Джованни вытащил ее из толпы к самому краю площади и усадил на край мраморной скамьи.
— Я же говорил; обойдем! Тебе лучше?.. Скажи. В фонтане вода...— успокаивал он, вытирая влажным платком лицо Лауры.
— Не знаю...— Ее била дрожь. Из глаз текли слезы.
Толкаясь и оживленно переговариваясь, туристы спешили к центру площади. На плачущую Лауру никто не обращал внимания, так же как и на девчонок, сидевших по другую сторону широкой скамьи. Лаура, прижав обе руки к груди, пыталась унять дрожь. Слезы все еще катились у нее из глаз.
— Как так можно... человека... Разве можно... Джованни ласково уговаривал ее успокоиться. Даже попробовал пошутить: это еще не самый страшный «аттракцион».
Видя, что никакие уговоры не помогают, Джованни с кривой усмешкой заметил:
— Тяжелый кусок хлеба, но они и их дети будут его иметь...
Она подняла на него испуганные глаза:
— Как ты... сказал?!
— Каждый зарабатывает, как может... О мадонна, успокойся же наконец... Завтра я дам согласие Агостино. Ты ни в чем не будешь нуждаться... Ни в чем, клянусь тебе! А сюда не стоит ходить! Пусть господа иностранцы всем этим любуются,— зло досказал Джованни, сжав кулаки.
Таким его Лаура тоже никогда не видела. Возле скамьи остановился пожилой человек в потертом костюме.
— Синьор,— раздался за спиной Лауры заискивающий голос девчонки, что была постарше — лет четырнадцати. Она обращалась к старику.— Синьор, я посижу здесь, а вы возьмите Рози. Она пойдет...
— Я пойду... Я все умею, синьор,— с мольбой пропищала Рози,— только папироску, сейчас папироску...
Услышав зтот разговор, Лаура вдруг вспомнила, зачем они сюда пришли.
— Пойдем, Джованни,— она старалась не смотреть на Рози, которую повел с собой старик.
— Там, сбоку, народу меньше.— И Джованни обнял Лауру за талию, помог подняться.
Они медленно двинулись к домам, прекрасным старинным зданиям, окружавшим площадь. Лаура раскаивалась в том, что вызвалась искать Корину. Но никто ведь не знал, куда та делась. Однажды они почти дошли до этой площади, Корина жаловалась на мать, на соседей, на всех на свете, даже наговорила обидных слов Лауре, и они расстались на полдороге. Потом как-то снова позвала с собой подругу, но та, занятая в будние дни поисками работы, отказалась. А воскресные дни она проводила дома — хозяйство, хоть и скромное, было у нее на руках.
Сейчас, очутившись на этой площади, Лаура поняла, что надеяться найти в такой толпе Корину — все равно что искать иголку в стогу сена. Они подошли к стенам домов, и Лаура с недоумением оглядела шевелящееся тряпье, наваленное вдоль цоколя. Из-под старых одеял и, газет высовывались головы, руки, маленькие босые етупни. Джованни, казалось, тоже был потрясен этим зрелищем. Он тревожно взглянул на Лауру и замедлил шаг.
Рядом туристы щёлкали фотоаппаратами.
— Подойдем ближе,— решительно сказала Лаура. Ей показалось, будто она увидела знакомое бледное лицо.
— Мальчишка,— промолвил Джованни. Он тоже подошел к ребятам.
Глаза мальчика были закрыты, но губы шевелились. Он что-то силился произнести. Уткнувшись ему в бок, неподвижно, точно неживая, лежала девочка с длинными спутанными рыжеватыми волосами.
— Вот тут полицейских не увидишь! — возмущенно проговорила молодая женщина, указывая широким жестом обеих рук на наркоманов.
— А куда их деть? — пожал плечами ее спутник. Он наклонился, разглядывая их.
Лаура тоже смотрела в эти бледные, отупевшие, отрешенные лица. Теперь она была почти уверена: где-то здесь должна быть Корина.
Однажды, когда Лолы не было дома, Лаура застала подругу в таком же состоянии. Ее дочка надрывалась от крика, но Корина была совершенно безучастна к плачу ребенка.
— Кто платить будет за место в больнице? — продолжал мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58