— Тебе звонила синьорина Мария,— тихо сказала она, когда синьор Туллио принялся за кофе.
— Надеюсь...— холодно начал он. Углы узких губ опустились, еще глубже стали морщины вдоль сухих щек, и лицо его обрело надменную жестокость.
— Да, да, я сказала: срочно вызвали, и ты будешь к обеду,— не поднимая глаз на мужа, поспешила ответить хозяйка.
Синьор Туллио перевел взгляд на телефон. Лицо-его опять изменилось — он чуть улыбнулся своим мыслям, которые, очевидно, в эти мгновения были очень далеки от гостей и от этого дома. После долгой паузы он снова вернулся к разговору, обратившись к Лауре:
— Отец, наверное, и тебя заберет в Америку? Конечно, надо знать язык. Мои сыновья поехали подготовленными. А уж для их детишек — язык не проблема, настоящие маленькие американцы... Я бы и сам поехал, но
виноградники... Я столько вложил в них труда, что не оставишь на чужого...
Джованни за все время не проронил ни слова, больше того, он сидел как на иголках, и лицо его было необычно напряженным. Синьор Туллио, выразительно взглянув на жену, предложил отведать вина.
Лаура, видя нетерпение Джованни, поспешила отказаться:
— Нет, нет, спасибо. Нам давно пора.
Зазвонил телефон, и это послужило предлогом к тому, чтобы молодью люди тут же распрощались с хозяевами.
Взяв телефонную трубку, синьор Туллио другую руку протянул им, попросив передать поклон римскому другу, и добавил:
— Синьора Франческа вас проводит.— И уже совсем другим тоном заговорил по телефону: — Я уже вернулся, дорогая... Может...— Он явно ждал, когда гости и жена покинут гостиную.
Синьора Франческа взяла на веранде садовые ножницы.
— Я подарю тебе самую красивую розу, девочка,— мягко сказала она и, обняв Лауру за плечи, подвела к пышному кусту.
— Нет, нет, не нужно срезать. Они такие красивые. Но хозяйка уже протягивала ей распускающуюся белую розу.
— Возьми...— Синьора Франческа понизила голос: — Не нужно, не уезжай в эту проклятую Америку, не оставляй своего деда.
— Да она никуда не собирается,— заговорил наконец Джованни.
— Вот и хорошо, вот и хорошо! — Синьора Франческа оглянулась на дверь, словно боялась, как бы, из дома не появился муж.—Дети давно уехали, а внуков своих даже не видела. Пусто... Везде так пусто...
— Почему же вы с синьором Туллио до сих пор не поехали к детям? — удивленно спросила Лаура.
— Муж ездит, у него... дела. Словом, ездит... А я в этом доме... нельзя оставить.
— А вы сами поезжайте. Соберитесь и поезжайте,— решительно проговорила Лаура, которой стало жаль эту нарядную, богатую женщину.
Синьора Франческа грустно улыбнулась:
— Ты еще так молода... Тебе не понять... Приезжайте еще... Непременно!
— Спасибо.
Женщине хотелось сказать, что когда она услышала
в доме молодые голоса, то представила себе сыновей, их жен в этих комнатах... Многое хотелось бы ей сказать, но она только поцеловала Лауру, улыбнулась Джованни и все стояла возле ажурной ограды, даже когда гости скрылись из виду.
Некоторое время Лаура и Джованни торопливо и молча шли по улице. Наконец девушка взяла его за локоть, замедлила шаг и с недоумением спросила:
— Куда мы так спешим? Джованни улыбнулся.
— И вообще ты был в гостях каким-то странным,— продолжала Лаура.
— Тебе показалось,— буркнул он, и на лице его появилась уже знакомая отчужденность.
— Ни слова там не сказал...— все же добавила Лаура.
Джованни. не ответил, и она не стала продолжать, подумав: у него есть еще какая-то другая, своя жизнь. Шрам, сегодняшний почти испуг в доме синьора Туллио и эта вдруг возникающая отчужденность. Он упорно молчит, не желает говорить... И в эту свою жизнь он не хочет пустить ее, даже поделиться не хочет. Лаура хорошо его знала, как брата, даже больше, нежели брата, потому что никогда никаких тайн друг от друга у них не было. А сейчас между ними вдруг возникла какая-то невидимая непроницаемая стена.
— Почему мы должны были пойти именно к синьору Туллио? — совершенно неожиданно спросил Джованни.
— Просто такд Ты первый сказал: поедем в Дженца-то, вот Тони и вспомнил о давнем знакомстве.
Джованни недоверчиво взглянул на Лауру.
— И ты уверена, что он действительно с тех пор с ним не виделся?
— Да что с тобой?! — воскликнула она, останавливаясь.— Тони даже не знал, живет ли синьор по-прежнему здесь или уехал.
— Пойдем, пойдем...— Джованни мягко взял ее под руку, и они двинулись дальше.— Не обращай внимания. Понимаешь... мне неприятно было — такой важный
синьор...
— Но когда Тони его знал, он вовсе таким не был.
Слышал же насчет просьбы в мэрии...
— Не будем к этому возвращаться,— прервал ее Джованни.— Надеюсь, если еще двадцать лет мы не навестим синьора Туллио, он не будет слишком огорчен — достаточно перед нами покрасовался.
— Хорошо. Все — как ты хочешь,— смеясь, сказала Лаура. Еще одна тема, которой нельзя касаться. И это за два дня!
Он остановил такси.
— Немножко покатаемся. Я тебя отвезу в прекрасный кабачок. Там всегда свежая рыба. Сын хозяина — мой большой друг, так что накормят нас отлично.— Голос его звучал почти весело.
Они ехали по улицам, где во все подворотни тащили огромные корзины цветов. Шофер чуть притормозил возле просторного грота, в который тоже были свезены самые разнообразные цветы.
— Из них сделают во всю ширину улицы живые ковры с гербом города,— сказала Лаура.— Видишь на мостовой набросок?
— А чуть дальше слово «МИР». Приглядись! — Джованни указал вперед.
— Я живые ковры видела только на иллюстрациях.
— Вы много потеряли. Сегодня с вечера художники— и молодежь, и старики, которые уже не один десяток лет этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58