— Не хочешь, чтобы я мучился, потому так сказал?
— Нет. Просто в этом уверен.
Марко покачал головой, что-то беззвучно пробормотал, потом сбивчиво, взволнованно заговорил:
— Ты даже но представляешь, как ты прав. Даже не представляешь! На чем меня поймали? На этих всех бредовых выкриках. И пусть в свое время дуче и фюрер говорили о сильных личностях, о насилии, а мы совсем о другом. Но в конечном результате все сходилось. Не могло не сойтись — гладят-то по шерстке, льстят, дают есть, пить да еще угощают «белым порошком». Потом, когда привыкнешь и уже не можешь без него обходиться, тогда...
— Тогда тебе диктуют. Неважно, подходит тебе это или нет,— зло усмехнулся Джованни.
— Да... Откуда ты-то, праведник, знаешь?
— Тут нет праведников...
— Но если так, то петлю на шее еще не затянули.
— За этим дело не станет.
— Силы воли у меня не хватило. Не хватило, ни на себя, ни на нее.— Марко встал, подошел к покойнице и вдруг закрыл лицо руками: — Я, пусть я... Но она? За что она? — говорил он сквозь тяжелые рыдания.— Я кричал, кричал «505! спасите!», когда ее увозили: спасите! В океане бы услышали, а тут никто не слышал! Не слышали в океане людей. Кто спасет наши души?.. Кто? — затихая, бессвязно бормотал он, опускаясь на пол.
— Успокойся, Марко.-— Джованни легко взял его за плечи, приподнял и усадил на диван.
— Дай мне... хоть сотню лир дай...— попросил Марко.— Мне надо... Иначе... иначе и я... Умоляю тебя, Джованни...
— И ты не можешь удержаться даже... теперь?
— Это сильнее меня... Прошу... ради нее, в память... Она никогда не отказывала... находила, доставала. А мои отец, мать — звери, бесчувственные твари...— Он хватал руки Джованни, пытаясь их поцеловать. А в глазах — блеск голодный и хищный.
— Возьми,— Джованни достал, деньги.
Марко протянул к ним дрожащую руку. Сейчас он был страшен тем, что ничего не помнил, ни о чем не думал. Все его существо хотело, ждало лишь одного: привычного яда, ради которого — Джованни это видел — Марко был готов на все.
— Что здесь происходит? — на пороге в рабочей блузе, надетой прямо на голое тело, стоял Элио.— Я вижу, парень,— брезгливо бросил он в сторону Марко,— пора тебе уходить...
Марко торопливо поднялся. Деньги у него. Остальное, его уже не касалось. Он даже не взглянул на покойницу и двинулся к двери, не попрощавшись, не поблагодарив
Джованни.
Тот усмехнулся, покачал головой. Сколько — двадцать минут, полчаса длилась вспышка, когда Марко о чем-то вспомнил, что-то пытался объяснить, и вот снова безумие... Только одно желание владеет им: скорее, скорее погрузиться в бездну эйфории... Он, Джованни, не раз встречал таких, но то были посторонние люди, которых он раньше не знал. А ведь с Марко они виделись каждый день. И все мальчишки считали его добрым,
справедливым...
— Скотина,— пробормотал ему вслед Элио.— Он, он довел Корину.
— А его?
— Что его? — не понял Элио.
— Кто его довел?
Элио пристально посмотрел на Джованни, будто видел его впервые, и не сразу ответил.
— В чем-то ты прав. Определенно прав. Но так опуститься, отравлять все вокруг никто не имеет права.
У каждого есть какой-то долг. А ему даже родители нужны только затем, чтоб их грабить. Ненавидит их, ненавидит всех и жизни окружающих готов обменять на свое проклятое зелье...
Джованни казалось, будто Элио сыплет соль на его раны. А если б он узнал? Какие слова сказал бы ему, такому же, нет, вероятно, худшему преступнику, чем Марко?
— А у него были, между прочим, свои идеи, «общество молодых», изоляция,— заговорил Джованни.— Я, правда, не считал все это сколько-нибудь серьезным. Но он отвергал такую жизнь, какую ведут его отец и вообще все преуспевающие дельцы.
— Ну еще бы! «Конфликт поколений»,— усмехнувшись, подхватил Элио.— Годы учебы в колледже освобождают молодых людей от многих навыков и понятий: некритического приятия прошлого, предрассудков детства, сдержанности чувств, тирании «авторитетов»... Хорошо, удобно!.. Но из рабочей среды много ли ты встречал таких умников?!
Джоввнни пожал плечом. Действительно, в тех рабочих семьях, с которыми он сталкивался, всяких там «конфликтов поколений» не наблюдал.
— То-то же! — удовлетворенно произнес Элио.— У нас другие заботы.
— Заработать...— подсказал Джованни.
— Не только... И в движении надо участвовать...
— В каком?
— Ну... хотя бы... за мир...
— В коммунистическом?!
— И в нем... Не скрываю, работаю... хоть периодически и попадаю за решетку.
После долгой паузы Джованни с искренним удивлением произнес:
— Не понимаю, зачем тебе это надо?
- Так ведь хочется жить, как человек! Но мы с тобой еще об этом поговорим. А сейчас иди, парень. Я ведь знаю, какой у вас с Лаурой сегодня день. Иди... Я останусь, посижу! Иди же! Маленькая Лаура тебя, наверное, заждалась.
— Да, да...— Джованни чуть не прибавил «спокойной ночи». Он был вконец расстроен... Из-за Марко и слов Элио. Это только самому себе легко все объяснять, перед самим собой оправдываться...
Лаура ждала его в легком халатике, с заплетенной на ночь косичкой. На столе стояли две чашечки остывшего кофе. Из ее комнаты доносилось похрапывание синьора
Антонио.
— Лаура, ты любишь меня, Лаура? — обняв ее, заглядывая в ее глаза, спросил Джованни.
— Ты еще спрашиваешь?!
— И всегда будешь любить, что бы ни случилось? — Он знал, что бессмысленно вот так спрашивать, и все же не мог удержаться.
Она чуточку отстранилась и очень серьезно ответила:
— Теперь, мой любимый, родной мой, уже ничего не может случиться с тобой, а только — с нами. Нет Лауры, нет Джованни — есть м ы. И всегда будем мы — и в радости и в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58