занимаются,— выйдут на улицы,— оживленно заговорил шофер. Он осторожно вел машину, потому что кое-кто уже делал на мостовой отметки.— А потом по коврам пройдет процессия. Смотрите, какая здесь готовится прекрасная картина: корабль в бурю,— и шофер свернул на самую обочину, чтоб не мешать художникам.
Тем не менее в его адрес посыпались замечания:
— Куда тебя дьявол, несет?
— Здесь нельзя ездить!
— Сейчас вытащим тебя из машины!
— Когда готово Оудет, тогда пусть смотрят! Лаура негромко сказала:
— Как жаль, что мы не сможем остаться.— Она надеялась, что Джованни предложит остановиться здесь на денек. Но тот промолчал и снова нахмурился,— она коснулась запретной темы.— И Лаура сразу же перевела разговор на другое.— А в том кабачке можно потанцевать?
— Конечно! Но если тебе так хочется, завтра приедем сюда. Хорошо?
- Досмотрим...—уклончиво ответила Лаура, почувствовав, что предложение жениха не очень искреннее. В открытые окна машины бил, тугой терпкий ветер. Казалось, он насквозь пронизал лимонную рощу и, вобрав в себя ароматы ее плодов, листьев, даже самой коры, принес их сюда.
Справа террасами поднимались по склону виноградники, будто в небо уходила не гора, а лес-великан.
Лаура коснулась щекой плеча Джованни. Он порывисто прижал к себе ее голову и прильнул к губам, потом обнял ее, как бы защищая от ветра, и шепнул:
— Ты прости... Я не буду таким... Просто в самое последнее время мне хорошенько потрепали нервы. Не сердись, моя дорогая ,— с такой любовью это было сказано, что Лаура подумала: никаких объяснений, ничего не нужно, лишь бы он был рядом — это главное!
Так, молча, прижавшись друг к другу, они мчались по шоссе, глядя на щедрую зелень гранатовых кустов с алыми кувшинчиками цветов, на высоченные, кипарисы, пышные пинии, залитые солнцем серебристые мощные столы платанов под надежными широченными зонтами листвы. Сверху неожиданно открылась как на ладони панорама Рима, над которой возвышался купол собора святого Петра, за ним купы деревьев, четкий круг Коллизея, извилистая синева Тибра, словно выбирающего себе дорогу среди дворцов, площадей и храмов...
Шофер засигналил. Поперек шоссе стояла тележка с овощами, в которую был впряжен ослик. Он не желал двигаться ни вперед, ни назад, несмотря на яростные ругательства и угрозы мальчишки.
— Бочка ты длинноухая! Исполосую кнутом, толстяк нахальный!
Лаура звонко смеялась. Мальчишка бросил кнут, подошел к ослику, и они, помирившись, стали есть морковь, которую вытащил из-под сена погонщик, нимало не заботясь о том, каких
трудов стоило «джигу» объехать их на этой узкой дороге.
— С каким удовольствием я бы поменял свой транспорт на его,— улыбаясь, заметил шофер.— Надоело торопиться, гонять.
— Что вы знаете о гонке?! — воскликнул Джованни. -— Не скажи! — И шофер дал полный газ, урывками
поглядывая на пассажиров. У кабачка он лихо затормозил.
— Ну как?
— Нормально,— расплачиваясь, изрек Джованни.— Ты свое дело знаешь!
— То-то же!.. Чаевые со своих не беру! — И он вернул две бумажки по сто лир.
Кабачок стоял возле самой дороги. Лаура удивленно разглядывала надпись, красовавшуюся у входа.
— «Камбуз»... Что это значит?
— Камбузом русские моряки называют кухню на корабле,— ответил Джованни.— Хозяин назвал свой кабачок в честь друга. Они вместе воевали где-то в Монтанье.
— Он тоже был партизаном, как мой отец? — воскликнула Лаура.
— Агостино как-то сказал, что хозяин предпочитает об этом помалкивать. Кабачок он продал его отцу и купил себе крохотную оливковую рощу.
— А почему «помалкивать»? — поинтересовалась Лаура.
— Разные посетители заходили к нему в «Камбуз», а многие, когда выпьют, непременно заводят спор о политике. А где политика, там полиция! Кому это нужно?— Джованни придержал рыбачью сеть, служившую портьерой, и пропустил Лауру внутрь.
— Как тут... красиво!..— улыбнулась девушка. Кабачок был увешан спасательными кругами, между
ними барометр и судовые часы, в углу стоял массивный якорь, на стенах были нарисованы корабли со вздутыми парусами, старинные галеры, современные лайнеры, обломки терпящего бедствие судна, штормовое море, а на противоположной стене—полный штиль.
Слева у самого входа высились две огромные бочки и рядом, уже наполненные вином, оплетенные бутылки.
Свет над потолком затеняли искусно сплетенные круглые корзинки, в каких обычно развозят рыбу, драпированные тончайшими сетями. На крючках то здесь, то там морские фуражки, бескозырки, французский берег. Казалось, только что здесь побывали моряки со всего света.
Сизый дым уплывал в раскрытые окна, гремела музыка, и посетители усердно старались ее перекричать.
— Где мы сядем? — Джованни оглянулся, по сторонам.
— Вон там под луной,— отозвалась Лаура, указывай в угол, где действительно была изображена лунная дорожка в море и стоял незанятый столик.
Они заказали, лангусты и спагетти с мясной подливой. Оба изрядно проголодались.
— Возьмем чинцано? Оно хорошо в коктейлях, но я его люблю и без всяких примесей,— проговорил Джованни.
— Я не разбираюсь в винах,— сказала Лаура. Дома на семейные торжества обычно покупалось недорогое кьянти.
— Это я к слову,— поспешил оправдаться Джованни, ведь три года назад и он в них не разбирался.
—Немного горьковатое, но так приятно пахнет лужайками,— сказала Лаура, попробовав вина, и рассмеялась.— Я хотела сказать — травами.
Они помолчали.
— Где же твой друг? — спросила Лаура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58