— Приоткрой крышку,— деловито посоветовал Казанова.
— Вы совсем не помните моего отца? — тихо спросила Лаура.
— Видишь ли, я жил в селенье. Но в отряде всех знал в лицо. А вот имена... Не просто припомнить через столько лет...— Казанова лукаво улыбнулся.
— Заговорщики! Конспираторы! — смеясь, воскликнула Лаура.— Уже догадалась, о чем сюрприз!
— Ты никогда не забывай чуть-чуть, самую малость приоткрыть крышку,— как ни в чем не бывало, снова принялся за свои наставления Казакова.— Если крышка приоткрыта... Да ты не слушаешь меня, девочка!
— Простите, простите... Но я...
— Ты думаешь, какие новости сообщит Энрико?! Вероятно, неплохие,— добродушно продолжал Казакова.— Но я ничего не выболтаю! — И он от души рассмеялся.— А вот секреты по кухне — будь у меня такая до-ченька, как ты,— все передал бы. Спроси в нашем селенье, где можно вкусно покушать. И тебе назовут мою таверну...— И он с жаром принялся рассказывать,
что и как готовит.
Да, снова наступили прекрасные дни. Лаура даже вспоминать не хотела, как совсем еще недавно у них с Джованни жизнь не клеилась. Был он угрюмым, раздражительным, и деньги, которые получал, домой не попадали. Может, и вправду кому-то давал в долг. Нет, нет, она и думать о тех днях не хочет. Главное — он снова стал прежним, и в работе у него изменения к луч- шему, потому что теперь они -ни в чем не нуждаются. . О своих делах Джованни говорить не хочет. «Я прихожу домой отдыхать и не желаю возвращаться к тому, чем занимаюсь днем». Он сказал это резко, твердо. Может, и прав по-своему, считая, что женщинам незачем лезть в мужские дела. Один-единственный раз он повысил голос. А вообще-то, он стал еще более заботливым, узнав, что, у них будет ребенок.
— Теперь совсем уменьшим огонь,— сказал Казанова, посыпая мясо красным перцем с чесноком.— Через десять минут можно подавать на стол.
Он ушел в комнату, и Лаура, прихватив тарелки, последовала за ним.
— Проклятая война, никому не нужная, убила Винченцо,— говорил Антонио. И второго сына совсем не знал. Нет мальчиков, а он попусту прожил жизнь и никому не нужен.
— Как это не нужен? А нам? — воскликнула Лаура, обняв деда.
— Жизнь вами не могла быть прожита впустую,— задумчив произнес Джино.
— О-о, у нас гости! — весело воскликнул Джованни, стоя в проеме двери. Он теперь возвращался с работы в хорошем настроении, даже если приходилось задерживаться допоздна.
Антонио представил своих друзей и сказал, что они ждут еще одного, поэтому не садятся за стол.
— Так вот,— продолжал свою мысль Джино,— вы воспитали мужественных, честных людей. И, думаю, у вас нет основания быть недовольным Лаурой и Джованни, который, судя по вашим рассказам, с детских лет частенько бывал п пашем доме.
— Больше, чем в своем собственном,— не преминул вставить Джованни.
Антонио расстроганно проговорил:
— Да простятся мне несколько высокопарные слова, но когда в тяжкие дни оккупации стоял вопрос: жизнь или свобода, Филиппо, не колеблясь, сделал свой выбор. Думаю, что и Джованни, войдя в нашу семью...
Лаура не дала, ему закончить и, глядя на мужа, негромко сказала:
— Прости, Тони, что я вмешалась, но ты мог уже убедиться в... честности моего мужа... К тому же он прекрасный, смелый шофер...
Джованни взял ее за руку и тихо, подавляя досаду, проговорил:
— Хозяйка не должна забывать о своих обязанностях.
Лаура виновато улыбнулась и принялась расставлять на столе тарелки.
— Вот только напрасно уехал он в Штаты,— будто его и не прерывали, продолжал Антонио, которому очень важно было мнение Джино.
Джованни тоже с интересом смотрел на этого человека с головой льва, не сомневаясь, что наделен он не
только физической силой, что-то в нем и привлекало, и настораживало молодого человека.
— Не мешало бы вспомнить историю с Марио. Ведь Филиппо уехал сразу после суда,— подсказал Казано-ва. Он обернулся к присутствующим и пояснил: — Марио к концу войны было семнадцать. Он вместе с двумя дружками выпросил у нас взрывчатку.
— Конечно, ничего бы не выпросили,— улыбаясь, пояснил Джино.— Но эти трое ребят задумали такую диверсию, что отказать им было невозможно. Вы же знаете,— он обращался и к Антонио, и к Лауре, и к.Джованни,— сколько тоннелей по пути на юг, виадук над пропастью, снова тоннель. Мальчики долго толклись там, выискивали удобное место. Наконец нашли. С нависшей над железнодорожным полотном скалы можно было спрыгнуть прямо на крыши эшелона. Определили у самого тоннеля и вторую точку, где им надлежало спрыгнуть с поезда на пологую террасу, выступавшую над ущельем...
— Помните, англичане и американцы топтались тогда на юге,— снова вмешался темпераментный Казано-ва.— Никак не могли потеснить гитлеровские войска на север. Тем по железной дороге непрерывно подбрасывали снаряжение, свежие силы.
Антонио кивнул — кто же об этом, не знал там, в Риме? Оккупанты расстреляли тысячи людей, зверствовали, а союзники, как-сказал Казанова, «топтались», никак не могли вышибить фашистов из Рима...
Страшную могилу в Ардеатинских катакомбах видели и Джованни с Лаурой, и они не спускали глаз с партизан. Все это было когда-то, еще до их рождения. О тех страшных днях в Риме знали, но вот о том, что происходило здесь, в Лигурии, никто и ничего не рассказывал.
— Мальчишки рассчитали верно. Ланци, стоявшие на тормозных площадках, не ожидали, что буквально с неба на них свалятся трое смельчаков,— неторопливо рассказывал Джино.— Они пробежали по крышам, сталкивая конвоиров в пропасть, а взрывчатку бросили так близко от тоннеля, что был взорван не только эшелон — обрушилась часть скалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58