Казалось, тот заснул стоя, что было совсем неудивительно в
мягком приливе Лондон-Дерева. В тусклом свете барака Альфин цеплялся за
гамак Гэввинга. Он заговорил возбужденным шепотом, напоминающим
подавленный крик:
- Они поставили меня на работу в Устье.
- Я думал, этим занимаются только женщины, - по-прежнему не двигаясь,
сказал Гэввинг.
Под ним храпел Йорг - пухлый, робкий человек-"евнух", слишком глупый,
чтобы шпионить за кем-либо. Но койки стояли довольно тесно.
- Я видел ферму, когда нас вели мыться. Там они много чего делают
неправильно. Я сказал об этом надсмотрщику, и он разрешил мне поговорить с
женщиной, которая ведет ферму. Ее зовут Кор, и она меня слушает. Я -
консультант.
- Хорошо.
- Еще пара сотен дней - и я попробую и тебя вытащить. Но сначала я
хочу показать, на что способен.
- У тебя найдется возможность поговорить с Миньей? Или с Джинни?
- Еще не придумал. Они разъярятся, если я попытаюсь говорить с
женщинами.
Снова стать хранителем Устья... видеть Минью, но не говорить с ней.
Правда, не исключено, что Альфин сможет передавать послания, если
согласится пойти на такой риск. Гэввинг перестал думать об этом.
- Сегодня я узнал кое-что. Дерево действительно перемещается, и
двигает его ГРУМ, летающий ящик. Они заселяют другие деревья...
- А нам-то что?
- Еще не знаю.
Альфин отодвинулся от гамака.
Терпение давалось Гэввингу с трудом. Поначалу он не мог думать ни о
чем, лишь о побеге. Ночами он доводил себя до безумия, вспоминая Минью...
Но он научился спать, и работать, и ждать, и учиться.
Надсмотрщики не отвечали на вопросы. Так что же он узнал, чему
научился? Женщины ухаживали за фермами в Устье и готовили, беременные
женщины жили где-то в другом месте. Мужчины занимались механизмами и
работали тут, в верхней части кроны. Разморы говорили об освобождении, но
никогда - о бунте.
Не взбунтуются они и сейчас, когда через восемь периодов сна начнется
Праздник. Потом, может быть, но разве Флот не знает этого по опыту?
Надсмотрщики будут готовы. Они не расстаются со своими дубинками - палками
из твердого дерева полуметровой длины. Хорс говорил, что
женщины-надсмотрщицы тоже носят такие. Может, и Флот снабдят дубинками
вместо мечей... или нет.
Что еще? Работа на педалях выматывает. Если их разрушить - все, что
сделано из космоштук, это повредит Лондон-Дереву, но не скоро. Можно,
конечно, разломать лифты, но Флот подавит мятеж, используя ГРУМ.
Все зависело от ГРУМа. Он стоял примерно на середине дерева, где
находилась лаборатория Ученого. Интересно, там ли Град? Планирует ли он
что-нибудь? Казалось, Град был решительно настроен бежать, даже еще до
того, как они попали на Лондон-Дерево.
А впрочем, какое это имеет значение? Вот если бы они были все вместе!
Тогда бы они что-нибудь придумали...
Гэввинг понял, что может провести остаток жизни нажимая на педали или
качая воду вверх по стволу. С момента пленения он не испытал ни одной
аллергической атаки. Это была неплохая жизнь, и он чувствовал, что
находится в опасной близости от того, чтобы привыкнуть к ней. Через восемь
периодов сна ему будет позволено повидаться с собственной женой.
Штаты Картера разжигали огни вокруг самого большого цветка во
Вселенной.
Клэйв раздувал угли одеялом. Руки по локоть погрузились в листву,
удерживая его на весу, пальцы ног ухватили одеяло. Он покачивал ногами и
туловищем так, что одеяло раздувало угли до красного цвета.
В восьмидесяти метрах от него огромный серебряный лепесток постепенно
менял положение, чтобы ухватить как можно больше света.
Огонь без ветерка задохнется в собственном дыму, а ветер в джунглях
поднимался не часто. День был спокойным и светлым. Клэйв воспользовался
возможностью разработать свои ноги.
На бедре, в том месте, где он сломал себе кость, вздулся желвак
размером с кулак ребенка. Пальцы чувствовали твердую выпуклость под
мышцами, все тело ощущало ее, когда двигалось. Меррил говорила, что
выпуклости не видно, - может, она лгала, чтобы его утешить? Ему не
хотелось спрашивать кого-нибудь еще.
Он был искалечен, но кость срасталась. Клэйв чувствовал, как она с
каждым днем становится крепче, хотя шрам, пересекающий бедро красной
полосой, все еще производил ужасное впечатление. Клэйв накачивал мышцы и
готовился к войне.
В течение десяти дней сон перемежался с болью. Он лежал беспомощный,
немыслимо высокие, почти человеческие фигуры парили вокруг него во всех
направлениях - зеленые фигуры, похожие на призраки в темно-зеленой листве,
спокойные голоса сливались с извечным шепотом листвы. Клэйв думал, что все
еще бредит.
Но Меррил была реальной. Домашняя, безногая Меррил была полностью
знакомой, абсолютно реальной... и сумасшедшей. Охотники за разморами
забрали всех. "Всех, кроме нас, - думал Клэйв. - Нас бросили. Я заставлю
их пожалеть об этом".
Его меньше всего заботила боль в сломанной ноге, другая боль была
острее - боль поражения. Предводитель охотников, потерявший свою команду.
Председатель, потерявший свое племя. Племя Квинна погибло. Он говорил
себе, что депрессия всегда следует за серьезной раной.
Клэйв остаются там, где пришел в себя, то есть глубоко в джунглях,
боясь, что в ране может прорасти пух, и все время спал. Он очень много
спал. У него больше не осталось воли.
Меррил пыталась поговорить с ним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83