– Ха! Представляю, как кабскауты станут заниматься онанизмом, любуясь на фото Этель Розенберг.
– Ты перепутал – кабскауты не занимаются онанизмом. Ты имел в виду бойскаутов.
– Ты сам перепутал. Ты и в школе был двоечником.
– Так что – сделаем материальчик про кабскаутов?
– Гениально! Это лучшая мысль с тех пор, как кто-то предложил тиснуть статейку о писательских задницах. Кстати, это был не ты?
– Может, тогда про сифилис напишем?
– Про сифилис у бойскаутов? Правильно! Выведем их на чистую воду.
– Можно про сифилис у герл-скаутов. Это куда заманчивее.
– Нет, это то же самое. От кого, по-твоему, заражаются бойскауты?
– От других бойскаутов.
– Это ты у Дж. Д. Сэлинджера вычитал?
– А кто это такой?
– Брось, не придуривайся: это самый свежак в нашей литературе. Все от него тащатся.
– Все писатели – жуткие зануды. Только и могут, что писать.
– Это все редакторы – жуткие зануды. Только и могут, что вешать лапшу на уши.
– А как насчет этих новых старлеток, которые готовы сниматься нагишом?
– Кого ты имеешь в виду, умник?
– Барбару Стил, например.
– Нет, с кабскаутами у тебя получилось лучше.
– Может быть. А какие-нибудь премьеры у нас наклевываются?
– Да. «Два храбреца».
– Кто в главной роли?
– Мередит Хаусман.
– Нет, нам нужна женщина. Неужели сам не понимаешь – людям нужно что-нибудь разэдакое…
– Линда Форбес тебя не устроит?
– «Тайм» уже забил ее.
– Что еще?
– Другая премьера? «Иди по лестнице»?
– Иди в задницу!
– Джейн Роббинс?
– Нет, «Ньюсуик» уже нас опередил.
– А Рок Хадсон?
– «Херальд трибьюн».
– Ну, и где мы тогда?
– На Мэдисон-авеню, дубина.
– Хаусман?
– Я же тебе ясно объяснил – женщины нам нужны, понимаешь?
– Напишем про Хаусмана, а фоном пустим всех его любовниц. Вот тебе и полдюжины отборных кралей в одном материале.
– А Хаусман того стоит?
– Да, – блестящий малый. Дамочки от него без ума. – Ладно, Хаусман так Хаусман. И еще – система трансконтинентального телевидения и договор с Японией. О'кей?
– Да. Может, заодно и про писательские задницы напишем?
– Но начнем с твоей.
– Нет, серьезно…
– А я и не шучу.
«ЗВЕЗДЫ ЭКРАНА. ПЕРЕДОВАЯ С РАЗВЕРТКОЙ ПРО МЕРЕДИТА ХАУСМАНА, ПРИУРОЧЕННАЯ К ПРЕМЬЕРЕ «ДВУХ ХРАБРЕЦОВ». СОБРАТЬ ВСЮ ПОДНОГОТНУЮ. ЦВЕТНЫЕ ФОТОГРАФИИ. СЕЙЧАС ХАУСМАН В МОНТРЁ. ТЕКСТ И ФОТОГРАФИИ ВЫСЛАТЬ ДО 3 °CЕНТЯБРЯ. ТАУРНЕР».
Телетайп отстучал это послание на желтой бумаге, и Клод отнес его Джослин. Джослин пробежала глазами листок, задумчиво постучала кончиком авторучки по зубам и улыбнулась.
Ее встречи с Хаусманом совпали с переходом на работу в «Пульс», с периодом превращения едва оперившегося желторотого птенца в классного журналиста. Сам Хаусман руку к этому не приложил, но для Джослин тем не менее до сих пор ассоциировался с ее взлетом. На самом деле Джослин своим успехом была обязана войне – обстоятельства вынудили издателей и редакторов преодолеть недоверие и даже враждебность к журналистам женского пола. Джослин же так умело воспользовалась этим подарком судьбы, что по окончании войны перебралась из американской редакции в парижское бюро. В Париже было куда приятнее и спокойнее. Правда, свободного времени почти не оставалось, но зато все были настолько заняты, что подглядывать друг за другом было попросту некогда. И у каждого был свой участок. Джек Шоу освещал вопросы политики. Марвин Федерман занимался бизнесом, экономикой, а также планом Маршалла. Джослин и Харвард Уезерил вели самые спокойные разделы – религии, образования, науки, спорта и культуры. Джослин никогда даже в голову не приходило, что в один прекрасный день ей доведется взять интервью у Мередита Хаусмана. Сентиментальность всегда была ей чужда. Теперь же при мысли о предстоящей встрече с Мередитом на душе у нее вдруг потеплело. Сколько времени прошло с тех пор? Тринадцать лет? Интересно, как изменился он за эти годы.
Она пошла к Шоу, показала телеграмму от Таурнера и договорилась о поездке в Монтрё.
– Пожалуйста, в любое время, – сказал Шоу.
– Даже завтра?
– Бога ради, – улыбнулся он. – Отдохнешь немного.
– Спасибо.
Джослин вернулась в свою клетушку, сняла трубку телефона и позвонила в Монтрё.
– Мередит? Это Джослин.
– Джослин?
– Джослин Стронг, – произнесла она со значением. – Неужели ты забыл меня, дорогой?
– Ах, да, конечно. Э-э-э, как дела?
– Замечательно, спасибо, – сказала она и приумолкла. Потом решив, что Мередит уже достаточно помучился, сжалилась и добавила: – Я звоню по поручению «Пульса». Они заказали репортаж о тебе с обложкой и разверткой, приуроченный к премьере «Двух храбрецов», и поручили мне взять у тебя интервью. Это удобно?
– Чтобы ты приехала сюда?
– Да. Если ты не против, конечно.
– Нет, я не против. Я хочу сказать, что это замечательно. Пожалуйста, в любое время. Мы будем здесь еще недели три.
– Как насчет завтра?
– Прекрасно.
– Мне будет очень приятно снова увидеть тебя, – вкрадчиво сказала она, тщательно подбирая слова. «Приятно» подошло идеально – общепринятое и вместе с тем такое кокетливое, обволакивающее и многозначительное. С намеком. Хотя особых причин кокетничать с Мередитом у Джослин не было. Скорее, это вышло у нее машинально, в силу привычки.
– Мы с Карлоттой будем рады тебя видеть. Ты остановишься у нас, надеюсь?
– Я могла бы снять номер в гостинице. Платит-то «Пульс».
– Нет, нет, я и слышать об этом не хочу.
– Что ж, в таком случае, если ты и впрямь не возражаешь, это многое упрощает.
– Конечно, не возражаю.
– Отлично. Чудесно. Я приеду завтра к вечеру.
– Позвони, когда приедешь. Я пришлю за тобой машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140