Ты погрязла во грехе, угождаешь самым низменным вкусам, обнажаешь свое тело перед похотливыми грешниками, бесстыдно развратничаешь…
– Мама, о чем ты говоришь?
– Я читала эту статью.
– Ты имеешь в виду статью в «Пульсе»?
– Да.
– Но ты не должна верить тому, что в ней написано. Ее написала женщина, которая просто сводила с папой какие-то старые счеты.
– Ты же не знаешь, о чем говоришь, – упрекнула Элейн. – А вот я знаю! Это мне надо сводить с ней счеты, а не ей с твоим отцом. Знаешь, кто разрушил наш брак? Между мной и твоим отцом? Знаешь?
– Нет. Кто?
– Джослин Стронг, журналистка из «Пульса». Она совратила твоего слабохарактерного и безвольного отца с пути истинного, а он не сумел устоять перед ее натиском.
Мерри сидела как громом пораженная. Да, отец упомянул о какой-то давней интрижке, но даже словом не обмолвился о том, к чему она привела.
Элейн встала, пересекла комнату и опустилась на колени перед изображением Ахура-Мазды.
– Прости меня, – прошептала она. – Я впала в грех неправедного гнева.
Обернувшись к Лиону, она жестом пригласила Лиона присоединиться к молитве. Потом спросила:
– Ты помолишься с нами, Мередит? Мы научим тебя. Ничто не сделает меня такой счастливой, чем радость от совместного вознесения молитвы рядом с тобой. Обратись в нашу веру, пока не поздно, дитя мое. Откажись от пороков своей мирской жизни. Отрекись от кино. Посвяти себя Господу. И Он изрит тебя своим Недремным Оком. И да снизойдет на тебя теплый Свет Господня Ока.
– Нет, мама, я не могу. Я… Я…
От стыда, ужаса и отвращения слова застревали в ее горле.
Не чуя под собой ног, Мерри выскочила из дома, подхватила с крыльца туфли и сумочку и босиком бросилась бежать к машине. Забравшись внутрь, дрожащими руками зажгла сигарету и повернула ключ в замке зажигания.
Все случившееся казалось ей слишком болезненным, нелепым и невероятным, чтобы быть правдой. Мерри вдруг захихикала. Потом, прибавив газа и слушая, как ревет мощный двигатель, расхохоталась. «Шевроле» несся как обезумевший зверь, но Мерри ничего не замечала.
Лишь приблизившись к светофору и заметив, что он почему-то расплывается перед глазами, Мерри поняла, что плачет.
– Насколько мне кажется, никакого вреда картине это определенно не принесет, – сказал Кляйнзингер.
– А польза будет?
– Пожалуй, косвенным образом это окажет некое благоприятное воздействие. Хотя в большей степени это повлияет на вас, мисс Хаусман.
– Так вы, значит, советуете, чтобы я согласилась?
– Нет, я этого не говорил. Я не советую, но и не отговариваю вас. Решать должны вы сами. Но я бы покривил душой, если бы у вас создалось мнение, что я противлюсь этой затее.
Мерри пришла к мистеру Кляйнзингеру, чтобы посоветоваться с ним по довольно деликатному поводу. Ей позвонил ответственный редактор журнала «Лотарио» и предложил сняться в обнаженном виде для центральной вклейки, определявшей лицо журнала. На этой вклейке девушки всегда снимались обнаженными, принимая при этом самые вызывающие и изощренные позы, какие только могли придумать фотографы. Предложение поступило через несколько дней после публикации скандальной статьи в «Пульсе». Тогда Мерри только брезгливо поморщилась и думать о нем забыла, но, пообщавшись с матерью, Лионом и ликами святых Церкви Трансцедентального Ока, стала все чаще и чаще о нем задумываться. Ах, какое бы моральное удовлетворение она получила, приняв предложение журнала после хлестких обвинительных речей матери!
– Тем не менее я весьма признателен, что вы решили обсудить это со мной, – произнес Кляйнзингер. – Многие актрисы на вашем месте не поступили бы столь порядочно и благоразумно.
И он удостоил Мерри улыбки, что случалось крайне редко.
Мерри вдруг пришло в голову, что за завесой ворчливости и напускной грубости кроется довольно застенчивая личность. Она покидала его кабинет, так и не решив, что ей делать. Но в глубине души она все-таки хотела позировать для «Лотарио». Поэтому она решила, что позвонит в редакцию и даст согласие. Мерри так и не смогла придумать причину для отказа, не говоря уж о том, что речь шла о довольно круглой сумме. Нет, никто и ничто ее не остановит.
И тем не менее неожиданно для себя, сняв трубку, она позвонила не в редакцию «Лотарио», а Сэму Джаггерсу в Нью-Йорк.
Ее тут же соединили.
– Как дела, Мерри? – спросил Сэм.
– Прекрасно.
– Что случилось?
– Ничего особенного. Просто мне нужно кое-что обсудить с вами.
– Валяй.
– Мне позвонили из «Лотарио». Предлагают сняться для них.
– Ни в коем случае, – отрезал Джаггерс.
– Почему?
– Тебе это ни к чему. Ты пробьешься благодаря своему таланту.
– Но мне хочется!
– Почему?
– Мне кажется… Это будет довольно забавно.
– Ты пришла в кинематограф не для того, чтобы забавляться. Главное – научиться делать деньги. Если хочешь сниматься в таких журналах, занимайся этим в свободное время.
– Они мне хорошо заплатят.
– Мерри, я абсолютно уверен, что ты получишь меньше той суммы, которую уплатили мы, чтобы выкупить последние фотографии, где ты снималась обнаженной.
Эти слова ошеломили Мерри.
– Не ожидала от вас такой жестокости, – пробормотала она.
– А ты думаешь, мы тут в бирюльки играем? – взорвался Джаггерс. – Ты – ценное вложение капитала, и я должен оберегать тебя независимо от твоей воли.
– В гробу я видела вас с вашими вложениями! Джаггерс замолчал. Мерри прекрасно понимала, что он ждет, пока она еще что-нибудь добавит, предоставив ей возможность самой по достоинству оценить свою вспышку.
– Я дам согласие на их предложение, – заявила она после долгого молчания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140